Дико хотелось поторопить его с оглашением вердикта, но мне удалось сдержать себя и промолчать.

Улыбка, наконец, сменилась холодным и жестким выражением лица, после чего он заговорил.

— Убийство члена Ордена!.. — лязгнул голосом кардинал. — Сокрытие важных сведений, ложь, измена... — и это только малая часть ваших прегрешений. Заметьте, я еще не упомянул о потворствовании иудеям, об алхимических опытах некоторых ваших людей — несомненно, еретических, о связи с нечестивыми магометанами...

Фра Георг вновь стал напоминать ищейку, взявшую след, и даже потер ладони в предвкушении.

Мне уже все стало ясно — инквизиция собрала на меня все что сумела. Не могла не собрать — эта контора даст фору любой современной спецслужбе. Опять же несчастный Луиджи уже выболтал все что знал — а знал он очень много. Теперь осталось понять, к чему клонит этот поп. С одной стороны, основную работу я для них сделал, и больше им не нужен. А с другой... Впрочем, что гадать — все скоро станет ясным.

— Не буду упоминать ваши заслуги, — немного смягчившись голосом, продолжил де Бургонь, — несомненно — они велики. К тому же мы, в лице матери нашей католической церкви, полны всепрощения и милостивы к своим детям. Конечно, при условии полного раскаяния и осознания собственных ошибок оными чадами.

— Чада раскаиваются, — спокойно сказал я кардиналу. — Ваше высокопреосвященство, пора бы перейти к условиям. Право слово, я прекрасно осознаю свое положение. Итак?

— Вы немедленно прекращаете расследование отравления своей любовницы, — сухо сообщил де Бургонь, — это условие обязательное и не подлежит обсуждению. Далее, мы создадим предлог, под которым вы покинете ее высочество. Мало того, ее высочество ни в коем случае не должна узнать все перипетии сего дела...

— Что с этим? — довольно невежливо перебил я кардинала, встал и подошел к де Монфокону.

— Ничего, — быстро ответил де Бургонь. — Он останется у нас. В свою очередь, мы обязуемся, что сего дворянина постигнет заслуженная им кара.

— Меня это не устраивает, ваше высокопреосвященство. — Я взял за волосы дико замычавшего барона, задрал ему голову назад, после чего перерезал кинжалом глотку. Медленно и тщательно — от уха до уха.

— Да как вы смеете?! — заверещал фра Георг, дернулся к хрипящему де Монфокону, но наткнулся на мой взгляд и остался на месте.

— Еще как смею, — спокойно сообщил я священнику, заглянул в мутнеющие глаза франка и вытер кинжал о его власяницу. — Вот и все. Теперь слушаю вас...

На лице кардинала едва заметно промелькнула торжествующая улыбка:

— Только что вы, граф, усугубили свое положение до предела.

— Возможно, — не стал я отказываться. — Ну так что там с условиями-то, ваше высокопреосвященство?

И положил руку на эспаду. Не-ет, дружок — и не мечтай. Если ты и получишь мою тушку, то только в бездыханном состоянии. Нет, я не могу сказать, что страха не было. Был, еще и какой, но одновременно с ним я чувствовал дикое облегчение.

Громыхая железом, в пытошную ввалились церковные латники во главе с сержантом. Солдаты явно ждали сигнала от кардинала, даже притоптывали сабатонами от нетерпения, де Бургонь пристально смотрел на меня, а я — на него, уже приготовившись принять свой последний бой. Не знаю, сколько мы так переглядывались, но первым не выдержал кардинал. Он жестом удалил всех из помещения, после чего вновь показал рукой на табурет.

А я незаметно выдохнул. Ну что же: получается, пока рановато расставаться с жизнью. Потрепыхаемся еще...

ГЛАВА 27

— Ваше высочество, — я стал на одно колено и подал Мергерит бархатную подушечку, на которой лежали походные корона и жезл покойного Карла Смелого, — сии реликвии по праву ваши.

— Несомненно... — в глазах герцогини блеснули слезы, — вы являетесь образцом верности и рыцарственности... — она, уже не сдерживаясь, всхлипнула. — Я... мы... — после чего резко вскочила с трона и убежала из зала. Как стайка цыплят за квочкой, за ней понеслись фрейлины и статс-дамы. Анна де Стутевилл на ходу обернулась и послала мне красноречивый взгляд. Правда, я так и не понял, что этот взгляд означает.

Впрочем, мне все равно. Кавалер орденов Дракона и Золотого Руна, граф де Граве, пэр Англии граф Албемарл, сеньор де Молен, барон ван Гуттен и непризнанный граф Божьей милостью Жан VI Арманьяк удаляется от бургундского двора. Формально я ухожу в почетную отставку по состоянию здоровья, ну а по факту — удаляюсь в почетное изгнание.

Да, вот так быстро закончилось твое фаворитство, Жан Жаныч. Не знаю, как де Бургонь воздействовал на Мергерит, но она дала согласие. Видимо, знает кардинал, за какие ниточки дергать герцогиню. А меня и дергать не пришлось. Он поставил вполне ясные условия: так сказать, сделал предложение, от которого я не смог отказаться.

Условия простые... Моя жизнь и жизнь Луиджи в обмен на полное самоустранение от дел, правда, с сохранением полученных титулов. Со мной он, конечно, погорячился — не так-то просто бастарда сожрать, ну а близнеца вполне может. Пришлось согласиться. Зачем это надо было де Бургоню? Тут все просто. Слишком много силы я взял и слишком стал самостоятельным, выказывая явное неповиновение. Манипулировать стало трудно бастардом, а такая марионетка, при всех ее достоинствах, церковнику на хрен не нужна.

А вообще, я чувствую себя грандиозным идиотом. Кардинал очень красиво подвел меня к решению убить де Монфокона, а убив его, я своими руками перерезал ниточку к разгадке тайны покушения на Матильду. Не все так просто там было. Ох, не все...

Но, честно говоря, я рад отставке. Все эти годы занимался не тем — по большому счету, тешил свое самолюбие, добиваясь признания среди сильных мира сего. Зачем, спрашивается? Суета все это, мать ее. Но ладно, сделанного уже не вернешь. Мергерит? Да