— Что другое нам не надо! — осерчал Афанасьич. — Что другое пускай к девкам в очередь. Вы барыня серьезная, жизнью побитая, вам любовь да ласка нужны, не баламуты всякие, вот что вам скажу. И не посмотрю, что генерал. Своей гривой тогда в другом месте пусть трясет.

Любовь да ласка… Докки вспомнила объятия Палевского, его поцелуй и вздохнула. «Он не женится на тебе! Никогда!» — так говорила Мари, и это понимала сама Докки.

«Не женится. Играет со мной, развлекается. Как сам сказал: вечная любовь — до начала военных действий. Сколько у него было таких, как я — вдовушек, светских дам? — думала она, вполуха слушая рассуждения Афанасьича о беспутных офицерах. — Даже если представить невозможное и он попросит моей руки — что я могу ему сказать, как ответить? Отказать и потом всю жизнь сожалеть, что страх перед замужеством лишил меня счастья? Но с чего я решила, что может быть счастье с Палевским? Я его совсем не знаю, а то, что мне известно, — его упрямство, самомнение, желание верховодить во всем, подчинять, — все это не сулит мирной жизни. Принять предложение, потому что он будоражит мою кровь и приятно целуется? Глупости это все. Да он и не женится на мне. На что ему? Возьмет в жены молодую и скромную барышню, которая будет смотреть ему в рот и терпеть его характер. Но как я смогу с ним расстаться?..»

Когда они приехали домой, родственницы с Вольдемаром в одеждах для выхода и в весьма взвинченном состоянии ожидали Докки в гостиной.

— Мы опаздываем на обед к министру, ma chèrie Евдокия Васильевна! — укоризненным тоном встретил ее Ламбург.

Докки совсем забыла об этом обеде. Она не хотела ехать, пыталась отговориться усталостью, но Вольдемар, всем видом показывая, что без нее не сдвинется с места, добился-таки ее согласия отправиться с ними к министру. Ей пришлось быстро привести себя в порядок после верховой прогулки, переодеться, и вскоре их компания входила в дом, занимаемый важным чином, приглашение к которому с таким трудом было выхлопотано Ламбургом.

Гостей было много, с большинством из них баронесса была знакома, а присутствие на вечере Катрин Кедриной сулило бы приятное времяпрепровождение, не будь Докки так измучена ночными кошмарами и встречей с Палевским. На этом обеде не должен был быть граф — он находится в полках, его и не было, что вновь вызвало в ней противоречивые чувства облегчения и досады.

«Главное, не думать о нем», — решила Докки, освободившись от общества Вольдемара, который со своими сослуживцами по министерству завел деловые разговоры, и направляясь к Катрин, также заметившей ее и теперь шедшей навстречу.

— Как хорошо, что вы здесь, Докки, — сказала Катрин с улыбкой. — Меня уже утомили все эти разговоры о войне, чинах и женихах. Лучше расскажите, каким образом вы оказались вместе с Палевским на ужине после бала. Все только об этом говорят, а мы с мужем ездили в имение к родственникам и пропустили не только сам бал, но и столь знаменательное событие.

— Ничего знаменательного, чистая случайность, — с усмешкой ответила Докки, надеясь, что ее голос звучит небрежно и легкомысленно, и быстро соображая, каким образом представить вчерашнюю ситуацию, чтобы та выглядела забавной шуткой. — Во время котильона моего кавалера подозвал начальник, и я рисковала остаться без партнера. Генерал Палевский из любезности предложил составить мне пару, хотя, как я поняла, вовсе не собирался танцевать. А потом, поскольку не успел никого пригласить на ужин, попросил меня стать его спутницей.

— Сколько случайностей, — многозначительно заметила Катрин. — Насколько я знаю Поля, у него не бывает случайностей, все рассчитано до мелочей. Он не полагается на судьбу, как многие, а предпочитает сам ею руководить.

«Даже если происходит что-то непредвиденное, как наша сегодняшняя встреча, например, то Палевский моментально обращает это в свою пользу, просчитывая собственные ходы и возможности, которые можно извлечь из сложившихся обстоятельств», — подумала Докки, полностью согласившись с прозвучавшим высказыванием.

— О, у графа действительно хорошо получается всем и вся руководить, — рассмеялась она, желая показать, что не относится серьезно ни к Палевскому, ни ко вчерашнему происшествию.

— Общество на все лады обсуждает ваши отношения, особенно взбудораженное его заявлением при всех, что он добивается вашего расположения, — продолжала Катрин. — Такого от Палевского никто не ожидал.

— Он пошутил, — сочла нужным уточнить Докки. — Была не очень ловкая ситуация, когда его величество…

— Его величество может поставить кого угодно в неловкую ситуацию, — кивнула ее собеседница, — но только не Палевского. Граф всегда найдет выход из любой ситуации — он весьма остер умом и вполне способен без подобных заявлений удовлетворить любопытство государя или кого другого. Раз он ответил столь вызывающе, а не более уклончиво, значит, на то у него есть определенные причины, — хмыкнула Катрин, но тут же сделалась серьезной.

— Теперь дамы, весьма задетые его вниманием к вам, вовсю сплетничают, а некоторые офицеры делают ставки, — простите, что я так откровенна, но должна вас предупредить, — за какой срок Палевский растопит Ледяную Баронессу.

Докки слушала Катрин, только теперь полностью начиная осознавать, в какой водоворот событий и слухов оказалась втянутой из-за ухаживаний Палевского.

«Как понять, поневоле или нарочно он сделал меня объектом всеобщего внимания? — пыталась сообразить она. — Нарочно — ради удовлетворения собственного самолюбия он хочет увенчать себя очередными лаврами победителя женских сердец? Или поневоле — просто потому, что каждый его шаг, каждое увлечение вызывает нездоровый интерес всего общества?..»

— …Но теперь ситуация осложнилась приездом из Москвы графини Сербиной с дочерью, — Катрин показала на представительную даму средних лет, дорого, но безвкусно одетую, рядом с которой стояла очень красивая и очень молоденькая девушка, почти девочка. — Дальние родственницы Палевского. Эту юную барышню прочат ему в жены. Говорят, семьи Сербиных и Палевских чуть ли не сговорились о браке между генералом и молодой графиней Надин. Вроде бы матери все устроили, отцы поддержали — ну, сами знаете, как это бывает.

— Сомневаюсь, что графа Палевского можно женить таким образом, — с трудом выговорила Докки. Отчего-то голос Катрин стал ей неприятен, и звучными молоточками застучало в висках. Кедрина же, не заметив смятенного состояния баронессы, продолжала:

— Если ему все равно, на ком жениться, он прислушается к совету матери — он к ней очень привязан, и мнению отца, которого весьма почитает. Девушка молодая, красивая, хорошего происхождения и с приличным приданым. Что еще нужно мужчине? Вы же знаете, как они падки на внешность, а невинность для них — что мед для пчел. Посмотрите на нее — сама непорочность и чистота.

Докки машинально взглянула на юную графиню — тоненькую, с изящной едва сформировавшейся фигуркой, белокурыми волосами и большими небесно-голубыми глазками, одетую в кружевное белое платье, придававшее девушке поистине ангельский вид.