– А Фёдор, Машка, где они?

– Не знаю. Да не пропадут, не волнуйся ты так.

– Не пропадут, – согласилась Янка. – Но найти их надо обязательно. Особенно Фёдора.

– Почему это?

– Он же фей холодильника. А нам всех кормить надо, – Янка махнула рукой в сторону вокзала.

Степан, висящий рядом с Янкой на спичке, скрепку он потерял, посмотрел вниз.

Внизу был разгром.

Те домики, что феи не успели разобрать, сломали в процессе битвы с игрушками. Пол был усеян обломками стен, осколками разбитой посуды больших, клочками бумаги, обрывками ткани. В этом мусоре уже образовались тропинки, по ним, поднимая пыль, цепочки феев брели к вокзалу. Кое-где стояли, поглядывая по сторонам, гномы, с чем-нибудь тяжёлым в руках, на случай, если объявятся неукрощённые игрушки.

Из прихожей слышался шум и крики. Янка со Степаном полетели туда. У полки для обуви, где располагался бар «Под каблуком» стояла толпа феев. Не лесных, знакомых, местных.

– Эй, выходите! – фей носков стучал по двери бара металлической открывалкой для бутылок.

– Что тут такое? – Янка приземлилась. – Что случилось?

– Там паршивцы из свиты королевы спрятались, – доложил фей.

Слух о том, что Янка одна из тех, кто командует восстанием, разошёлся быстро, честь ей феи не отдавали, но смотрели с уважением.

– А я видела, как придворные к поезду шли, вместе со всеми.

– Ну да, шли, а тут попрятались самые паршивые паршивцы. Те, кто больше всего над феями издевался. Боятся, что их свяжут, как связали игрушки, и…

Фей не знал, что «и».

– К игрушкам они как раз не имеют отношения. Вы их оставьте, мы же никого не гоним, пусть сидят здесь, раз охота. А сами бегите, пожалуйста, быстрее к поезду. Кстати, а вы фею-крёстную не видели?

– Возле детской вроде бы мелькала.

* * *

Фею-крёстную Янка нашла сидящей на жестяной банке из-под кофе. Той самой.

– Присаживайся, – крёстная зачем-то подвинулась на круглой крышке и похлопала ладонью рядом с собой.

Янка приземлилась на брякнувшую банку, села, положила рядом щётку, и со стоном потёрла поясницу.

– Устала?

– Угу.

– Ещё бы. Но какое дельце мы обстряпали! – Крёстная потрепала Янку по голове. – Не надеялись, небось?

– Нет, – честно призналась Янка, поправив волосы. – Ну, то есть не совсем нет, но да, мы как-то переживали, что всё… Ну, в смысле, всё, конец…

– Ну да, какая мне, старой, вера, – хмыкнула крёстная. – Ладно. Главное, что получилось. Ой, вовремя, девочка, ты у нас объявилась, ой, вовремя! Давно надо было этот гадюшник разлохматить.

– А они там, на улице, ну, на природе, приживутся?

Янка думала об этом с тех самых пор, как крёстная рассказала ей о плане «Б».

– Почему нет? – подняла брови Августа. – Руки-ноги есть, летать не разучились. Настроят гнёзд, гномы нам на первое время одёжки тёплой подкинут, а к концу первой зимы они в снежки играть будут. Феи, они ко всему привыкнуть могут. Мы ведь и жили так когда-то. Потом уже вместе с большими устроились, и наши дорожки с лесными феями разошлись. И забота эта наша о них, о больших, это перво-наперво о себе забота. Чтобы жить в тепле и при вкусной еде, которую тебе на дом приносят. Ничего, пообвыкнут в лесу, возвращаться не заходят. Там простор, свежий воздух. Ну и родные края, чего уж там, это тоже действует.

– А можно будет вернуться? – удивилась Янка.

Она думала, что феи уезжают на гномьих поездах навсегда.

– Почему нет? Кого-то верёвками привязывать, что ли, будем? – тоже удилась крёстная.

– А большие как же? Без нас? То есть, без вас?

– И они привыкнут. Сколько можно им сопли подтирать. Ты-то с нами? – Августа остро глянула на Янку.

– Ну да, – чуть помедлила с ответом Янка. – Я у гномов поживу. Меня пригласили.

– У этих, шебутных, что ли?

– Ага. Профессор, Белочка, Толстый, Малыш. Они звали.

– Ну, вот и ладно.

– Крёстная?

– Ась?

– А Марк? Он сбежал?

– Да куда ж он от меня сбежит? Здесь, касатик. – Фея-крёстная постучала каблуком по жести. – Сидит, как огурчик в рассоле. Хотя и заставил меня, старую, попотеть. Такая, знаешь, шустрость в нём напоследок образовалась, – захихикала фея.

– А королева? Она за окном осталась. А там птицы…

Быть склёванной воробьями Янка не желала даже Клавдии.

– Не за окном она уже. Запустили её внутрь лесные феи, я посылала за ней специально. Рыдает теперь, раскаивается, прощения просит.

– Простишь?

– А я ей мама-папа, прощать? – развела руками крёстная. – Пусть живёт, как знает. Там, в лесу, главных по шишкам назначать у неё не получится, там все сами себе с усами. Не нравится – лети на другое место. Или здесь пускай остаётся, нам же всем спокойнее будет. Вот уж кого уговаривать не стану, – Августа сделала брезгливое лицо.

К ним подошли шестеро здоровых гномов.

– Чего тут грузить, хозяйка?

– А это вот и грузите, подождите только, сейчас мы слезем. Слышь, экспериментатор, – крёстная попинала стенку банки, – поедешь в товарном вагоне, малой скоростью, чтобы проветрился. А работу я тебе уже приискала: свиней пасти. Ежели они у тебя строем ходить начнут, как эти игрушки, тебе вся деревня только спасибо скажет.

– А здесь никого не останется, в квартире? – спросила Янка, когда гномы укатили банку с глухо брякающим и ругающимся внутри Марком. – Я имею в виду, из обычных феев? Только придворные, которые со всеми не захотят?

– Да как же как не останется? А станция? Её же с собой не заберёшь. Вот и останется кто-то работать. Ну? Полетели? – крёстная посмотрела на Янку.

– Нет, – помотала та головой, – я потом. У меня дело.

– Это какое же?

– Феи в подъезде. Надо их вывести. Вы там скажите, пусть гномы ещё один поезд подгонят, ладно? Я обещала Демьяну помочь.

– Демьяну? Помню такого. Поезда раньше, чем завтра, не обещаю, и так вся железная дорога на нас работает. Но завтра с утра, как штык. Это хорошо, что ты подъездных не забыла. Их туда выперли, когда я в лесу гриб-грибом сидела, вот у меня в голове-то и не держится. А эти-то! Клавкины! Да и остальные! Сами в поезд грузились, хоть бы кто про подъезд вспомнил! Охо-хо, попортила феев Клавка, хлебну я ещё с ними горюшка. Ну да ладно, как-нибудь и это проживём. Не прощаюсь с тобой, девочка, увидимся.

* * *

Ночь в квартире, где некому было зажечь свет, наступала быстрее, чем на улице, шторы были задёрнуты. Только перрон освещали свечи для торта. Янка решила, что подъездными феями она займётся с утра, не в темноте, и полетела к себе. Но домик зубной феи разгромили, как и прочие. У Янки даже слёзы навернулись, она привыкла считать его своим домом. Она порылась в обломках, пару раз прерываясь, чтобы промокнуть глаза рукавом, привязала к зубной щётке подушку, замоталась в одеяло, и полетела по тёмной квартире искать место для ночлега. Спать где-то на полу она боялась, вдруг ещё не всех игрушек переловили. Да и феи из бывшей свиты бывшей королевы могли из бара выбраться, кто знает, чего от них ждать.