– Никто…

Не знаю, что я ожидал услышать, но такое… это как удар под дых. Или нож в спину – одинаково больно. Чертовски больно! На мгновение зажмуриваю глаза, переводя дыхание и с титаническими усилиями отстраняюсь.

– Никто, значит? – горько усмехаюсь.

– Илья… нет, я не то имела в виду… – испуганно округляются глаза Насти, и она машет руками в попытках поймать мою руку. Вот только я, похоже, наивный и глупый идиот, если думаю, что она способна испытать ко мне хоть что-то, кроме ненависти. Пора уже снять розовые очки.

– Спасибо тебе за честность, Загорская, – говорю и, схватив с тумбы ключи от машины, ухожу, не обращая внимания на ее протесты и попытки меня остановить. 

Экспрессивный, эмоциональный, психованный – да любым из этих слов можно охарактеризовать меня нынешнего. А все потому, что она. В голове и в сердце! И как разрулить все то, во что я влип, не понимаю.

Топлю по идеальным дорогам Монако под двести с единственным желанием – выключить голову. 

А уже вечером, чуть остыв и осознав, что и сам был неправ, приезжаю с намерением извиниться. Понимаю, что движения в наших отношениях начнутся только после того, как мы поговорим. И первый шаг должен быть за мной. Никак иначе.

Покупаю очередной роскошный букет алых роз и торт в одной из самых известных кондитерских лавок города. И всю дорогу подбираю слова, с которых начну свое душеизлияние.

Но когда захожу в нашу с ней спальню, ловлю чувство дежавю. В спальне полумрак и звенящая тишина. Время еще едва подошло к десяти вечера, но Настя уже сладко спит. 

Нет. Если в тот вечер я испугался самой мысли и сбежал на диван, то теперь уже хватит. 

Ставлю букет в вазу и принимаю душ. Игнорируя оставленное ей для меня покрывало, ложусь на кровать, забираясь ближе к ней. Не представляю, как в такую жару можно спать под толстым одеялом, но Загорской, кажется, вполне комфортно.

Тяну руки и прижимаю ее фигурку к себе. Настойчиво ловлю в кольцо рук и утыкаюсь носом в пахнущие шампунем длинные волосы, вдыхая полной грудью.

Настя завозилась, удобней устраиваясь, и я уже приготовился к тому, что она проснется, а я услышу от нее много "приятного". Но она только ближе придвинулась и сладко засопела.

Ловлю рукой ее ладошку, что покоится на подушке, и, переплетая наши пальцы, сжимаю.

Очень давно я последний раз засыпал в одной кровати с женщиной вот так. В обнимку. Тесно и близко. Я уже и забыл, как может быть приятно ощущать прикосновение кого-то к себе. Как приятно чувствовать чье-то дыхание рядом, чье-то биение сердца. И как невероятно приятно прижимать к себе хрупкую, вредную и своенравную Загорскую. Неприступную и упрямую мою Настю.

Хватит. Хватит улыбаться другим. Разговаривать с другим. Она права. Я не делала шагов, я не показывал свой интерес, но теперь все. Доигрались. Не отпущу. 

И с такими мыслями, сильней сжимая руку на ее талии и прижимая к себе, засыпаю. Пожалуй, так сладко, как никогда.

Утро среды встречаю в крепком захвате Сокольского, который ночью прижал к своему горячему телу и не отпускал. 

Что самое интересное, я не слышала, как он пришел. Я не помню, как лег со мной в кровать и как обнял, тоже не помню. После нашей ссоры на душе было гадко. Когда каждый из нас высказал свои претензии и услышал другого, внутри что-то надломилось. Он был прав. Но и я была права. Мы словно говорили на разных языках, не понимали друг друга. До этого утра. Когда тело решило разговаривать за мозг. И когда я с небывалым наслаждением ощущала тяжесть его руки на себе. Его биение сердца и грудь, что прижималась к моей спине.

Уютно. Тепло и без одеяла, которое съехало и валяется в наших переплетенных ногах. 

Правильно.

Черт возьми, такое положение ощущается так правильно. Вот только упрямая часть меня ни под какими пытками не признала бы этого.

Сердце ударилось о ребра… и еще пару раз, когда Илья пошевелился, и его горячее дыхание защекотало шею. Я перестала дышать, двигаться и вообще, кажется, умерла, когда его пальцы, которые были переплетены с моими пальчиками, сжались, разгоняя таким простым жестом по телу волны возбуждения. 

Как волнительно и обжигающе страшно было увидеть, что он проснется. Но другая часть меня невероятно сильно этого хотела. Повернуться. Обнять. Поцеловать. Увидеть его сонный взгляд и улыбку. Я почему-то была уверена, что он улыбнется! А еще, что это и есть его "шаг". Первый и весомый по направлению ко мне.

И как бы сильно мне не хотелось остаться рядом с ним, но у меня есть обязанности. Играть его невесту ради него же. И памятуя про встречу, на которой я обещала быть вместе с Эммой Константиновной, я все-таки   выбираюсь из крепких объятий и, как мышка, на цыпочках, иду в душ. 

А потом нужно тенью проскочить на выход, бросив всего один взгляд на сладко спящего, развалившегося на кровати внушительного Илью, и с горящими от смущения щеками встретиться с Эммой у входа.

Ее красная Феррари уже   готова, а сама женщина в стильном костюме цвета нюд и неизменной прической-пучком ждет меня.

– Ты опоздала. 

– И вам доброе утро, Эмма Константиновна! – улыбаюсь, пропуская гарканье свекрови мимо ушей. Она сегодня, да как и всегда, в скверном расположении духа. Вот только у меня внутри порхают гигантские разноцветные бабочки, и сегодня слишком приятное утро, чтобы дуться. И Эмма, видимо, это замечает. Окидывает меня с ног до головы изучающим, задумчивым взглядом и кивает:

– Доброе. Садись, нас уже ждут.

– Разве мы не с водителем? – удивленно кошусь на женщину, которая открывает дверь водительского сиденья и готовится устроиться за рулем. 

Я не ханжа. И не считаю, что машина – транспорт исключительно для мужского пола. Но трусливая часть меня прикидывает, а разумно ли доверять пару-тройку сотен лошадиных сил женщине? Эта тачка явно не просто седанчик, и стоит только вспомнить, как топил Сокольский...

– Нет, сегодня наш водитель я. Тебя что-то не устраивает, Анастасия? – и полный презрения взгляд, будто я грязь у нее под ногами. Хоть и стою в платье не дешевле, чем ее костюмчик от Армани. 

 – Нет, – пожимаю плечами, придав лицу как можно более безразличное выражение. – Нет проблем, – говорю и обхожу дорогое авто, без спросу и без разрешения усаживаясь на переднее пассажирское. И дождавшись, когда удивленная от такой наглости хозяйка авто сядет, пристегиваюсь.

В голове все еще воспоминания о пробуждении в объятиях Ильи. Мысли, что обжигают и улыбка, что то и дело норовит появиться. Но, когда мотор начинает рычать и Эмма давит по газам, все-таки вольно-невольно приходится взять себя в руки и держать лицо как можно более отстраненным. 

До места встречи мы доезжаем буквально за двадцать минут. И вопреки моим опасениям, Эмма оказалась очень хорошим водителем, уверенно держащим руль и контролирующим дорогу. Да и, положа руку на сердце, надо признать, что, как сын, она не выжимала из железного коня все, что он может, и не доводила стрелку спидометра до красной зоны.