– Илья… – открываю рот, подскакивая на ноги, а что сказать-то и не знаю, чувствуя себя отчего-то ужасной предательницей: обсуждать его и его личную жизнь с чужим человеком, да еще за спиной. Дура, Настя!

А потом сама будешь говорить о каком-то доверии!

Стою, как идиот, в дверях, ведущих в бассейн, и смотрю на них. А изнутри разрывают злость, ненависть и чувство собственности. А еще, гребаная мать ее, обида. Что она сидит с Костей и улыбается. Довольная, расслабленная, счастливая. Тогда как рядом со мной нервная и дерганая.

Утро нам прекрасно это продемонстрировало.

Я не знаю, о чем эти двое мило воркуют, но давить в себе пещерного человека, который хочет ее закинуть на плечо и запереть с собой в спальне, становится все сложнее. И как я не пытался смягчить Загорскую и найти к ней подход мягко, меня отпинывали. Как долбаный мячик. Весь вчерашний вечер. Видимо, пришло время действовать радикальней и напролом? Потому что еще немного, и я взорвусь. Хочу ее. Всю. И уже абсолютно точно не просто на пару дней. Вчерашний “продуктивный” день на работе  поставил мозги на место. 

И только ноги делают шаг в их сторону, как до ушей долетает знакомое имя. Марго. Ее-то каким боком они умудрились задеть? Тем более, Загорская ни сном, ни духом о моих прошлых отношениях. И мне хотелось бы, чтобы до поры до времени так оно и оставалось. Я ненавижу жалость. И знаю Настю, от нее именно этого можно и ожидать.

Из чистого любопытства остаюсь в своем укрытии в тени и начинаю прислушиваться, с каждым словом, с каждой фразой зверея еще больше. И когда этот сующий свой нос не в свое дело милый Костя едва не ляпнул причину нашего с бывшей расставания, решаю вмешаться. 

В пару размашистых шагов подлетаю к устроившейся на бортике бассейна парочке и, плохо контролируя едва сдерживаемый гнев, выдаю ответ на озвученный Настей вопрос:

– Потому что она любила вести игры за моей спиной, – говорю и вижу, как подпрыгнула от неожиданности Настя, резко оборачиваясь. Не знаю почему, но меня до глубины души задело, что она сидит здесь и обсуждает мою личную жизнь с чужим мужиком. У меня за спиной. Собирает какие-то дурацкие слухи вместо того, чтобы решить этот вопрос со мной! Толкует мне о доверии, а сама, вместо того, чтобы спросить у меня напрямую, идет окольными путями и обсуждает с Костей. С, мать его, Костей!

И вроде никто из нас друг другу ничего не обещал, но в груди колет давно забытое чувство, будто тебя предали. Глупо. Даже по-детски. Но рядом с ней я вообще теряю всякую способность мыслить здраво.

– Илья… – смотрят на меня испуганно ее невероятные глаза, зелень которых на солнце буквально блестит и переливается. В таких не мудрено утонуть. Вот только у меня сейчас внутри все кипит. Руки в карманах сжимаются в кулаки, и я, не выдерживая, отворачиваюсь первый. – Мы просто… болтали.

– Слышал я ваше «просто болтали», Настя, – выходит резко и грубо, но ничего не могу поделать с собой и своим внутренним состоянием. Челюсти ходят ходуном от натуги, а каждое следующее слова практически выдираю из себя. – Тебе бы меньше совать нос не в свои дела, – бросаю Косте, который тут же подскакивает и встает на ноги.

– Да в чем проблема-то, Илюх?

– Я поехал в офис, – бросаю  уже Насте, игнорируя этого “мальчика-одуванчика”. - Наболтаетесь, может, вспомнишь о существовании жениха, Загорская. – И ухожу, вполне осознавая, что повел себя, как мудак. Ревнивый, вспыльчивый мудак! Но огонь в груди, который, зараза, обжигает все нутро, не дает даже вздохнуть. Ревность – она заставляет скрежетать зубами и стучать сердце в тысячи раз быстрее. А в паре с обидой – это убийственное сочетание.

– Илюх, – летит в спину от Кости. – Ты чего вспылил-то?

Но я не собираюсь продолжать начатый разговор, и так сказав все, что собирался, и злой, как тысяча чертей, лечу в нашу спальню.

– Илья, подожди! – забегает следом Настя и хватает за руку, цепляясь своими тонкими пальчиками и заставляя развернуться к ней. – Прости. Ну, прости, это было простое любопытство! Я не знаю, как так разговор зашел о тебе… – тараторит Настя, поджимая губы. 

– Настя, – перебиваю и выдергиваю руку, ероша волосы. – Ты могла прийти ко мне с разговорами. Хоть раз! – рычу на надрыве, пытаясь вложить в это пресловутое "хоть раз" всю обиду, что сверкает внутри. – По-нормальному поговорить. Не рычать, не кричать. Я сегодня остался здесь и не поехал с отцом, потому что думал, надеялся, что…

– Что? – выдыхает зло девушка, сжимая свои ладошки в миниатюрные кулачки. – Что ты думал?!

– Что мы проведем время вместе! – отвечаю ей в тон. – Ты не видишь? Ты можешь улыбаться и нормально болтать со всеми вокруг, но не со мной! Это задевает, знаешь ли. Что тебе мешает точно так же вести себя со мной, а, Загорская? 

– А ты сам-то хоть раз попробовал быть со мной нормальным?! – округляются в неверии глаза Насти. – Хоть раз сделал хоть какой-то шаг?! – топает аккуратной ступней девушка. – Хоть раз дал понять, что тебе интересно мое общество?! Как, ну как я должна была понять, что у тебя в голове, Сокольский?! Я не умею читать мысли. Я не телепат! И да, мне стало любопытно узнать хоть что-то о твоем прошлом, потому что ты же ни черта сам не расскажешь! Держишь на расстоянии как… секретаршу, но при этом требуешь, чтобы я вела себя с тобой, как кто?! Друг? – машет руками Настя. – Так может, ты уже определишься, кто я для тебя, а? То кричишь, то целуешь, то говоришь, что поддержишь, то врешь. Да сколько можно-то? – практически едва слышно выдыхает Загорская и морщится. 

– Цветы, – все, на что хватает моей фантазии.

– Что цветы? Цветы – это цветы, Илья! – вздыхает возмущенно. – А ты только и делаешь, что приказываешь. Даже сегодня…

– Я был занят, я не проконтролировал тон, да, прошу прощения, – развожу руками. – Но ты тоже хороша. Заводишься с пол-оборота. Скажи, я тебе настолько ненавистен, да? Настолько ты хочешь избавиться от меня?! – делаю шаг к ней, а она отступает. Упрямо смотрит снизу вверх,  сжав губы. Чертовски манящие и горячие. Сладкие. Губы, которые не выходят из моих мыслей. К которым хочется прильнуть и целовать. Долго. 

– Нет, – слышу сдавленное и продолжаю наступать. – Не хочу, – говорит Настя, вот только что не хочет? Чтобы я ее поцеловал или чтобы я оставил ее?

– Что, Настя? Что ты не хочешь?! – ловлю тонкие запястья и, поглаживая, сжимаю ее ладошки, наблюдая, как стремительно покрывается мурашками ее кожа. Завожу ее руки за голову, пригвождая к  стене, и утыкаюсь лбом в ее лоб, всем естеством ощущая, как учащенно бьется ее пульс. – Скажи мне, Загорская, а кто я для тебя? – шепчу, делая последний шаг, и опускаю взгляд на ее приоткрытые на выдохе губки. Искусанные и припухшие. Чувствую ее горячее дыхание и… не могу сдержаться. Прижимаюсь и целую. Мимолетно. Невесомо, крадя ее вздох. Устраивая пытку своей выдержке.

– Кто, Настя? – повторяю, поднимая взгляд глаза в глаза и замерев всего в паре миллиметров от ее губ, готовясь накрыть их своими снова, когда слышу едва различимый шепот: