Норма Джин испуганно пробормотала:

— Но п-почему это я должна возвращаться в сиротский приют? Я хочу сказать, зачем это надо, отсылать меня обратно? Ведь они сами прислали меня сюда.

Тогда Элси, избегая смотреть ей в глаза, ответила:

— Ну, это было полтора года назад, с тех пор многое изменилось. Ты сама знаешь, что изменилось. Ты была ребенком, когда приехала сюда, а теперь ты… э-э… девушка. А иногда ведешь себя, как взрослая женщина. И такое поведение всегда приводит к неприятным последствиям, с мужчинами, я имею в виду.

— Но я не сделала ничего такого плохого! — воскликнула Норма Джин, и голос ее зазвенел от отчаяния. — Честное слово, тетя Элси! Ничего такого! Нет, они очень хорошо ко мне относились, тетя Элси, почти все, правда! Говорили, что им нравится быть со мной, возить меня на машине… вот и все! Правда. Но теперь я скажу им «нет». Скажу, что вы и мистер Пириг этого больше не хотите. Что вы меня не отпускаете. Честное слово, так и скажу!

Элси была польщена, этого она никак не ожидала.

— Но… нам просто нужна эта комната, на чердаке. Из Сакраменто приезжает моя сестра с ребятишками, будут жить у нас…

Норма Джин быстро ответила:

— Мне совершенно не обязательно нужна эта комната, тетя Элси. Я могу спать и на диване, в гостиной. Или в прачечной, или… ну, где угодно! Могу спать даже в одной из машин мистера Пирига, которые он выставил на продажу. Некоторые из них очень даже ничего, с мягкими сиденьями, и все такое…

Элси лишь мрачно покачала головой:

— Власти штата никогда этого не позволят, Норма Джин. Сама знаешь, они посылают инспекторов.

Тогда Норма Джин вцепилась в руку Элси и сказала:

— Вы же не собираетесь отправлять меня обратно в приют, правда, тетя Элси?.. Я думала, вы меня полюбили! Я думала, что мы, как семья! О, пожалуйста, прошу вас, тетя Элси, мне так у вас нравится! И я вас всех так люблю! — Она умолкла, перевести дыхание. Залитое слезами лицо исказилось, в широко раскрытых глазах светился животный страх. — Не отсылайте меня, пожалуйста! Я обещаю, я буду хорошей! Буду работать еще больше! Не буду ходить на свидания! Не буду ходить в школу, буду все время дома, стану все время помогать вам. Я и мистеру Пиригу могу помогать, в его бизнесе! Я просто умру, тетя Элси, если вы отправите меня обратно в приют. Я ни за что не вернусь туда! Лучше я убью себя, чем вернусь в этот приют! О, прошу вас, тетя Элси, пожалуйста!

И Норма Джин оказалась в объятиях Элси. Дрожащая, задыхающаяся и рыдающая. И Элси крепко прижала ее к себе, чувствуя, как ходят ходуном остренькие девичьи лопатки, как напряжено все тело девочки. Норма Джин была выше Элси примерно на дюйм и немного сутулилась, стараясь казаться меньше ростом. И Элси вдруг подумала, что никогда в жизни еще не чувствовала себя так скверно. О, черт, до чего же ей паршиво! Если б она могла, то вышибла бы этого Уоррена из дома под зад коленом и оставила бы Норму Джин. Но, разумеется, это было невозможно. Этот мир для мужчин, и, чтобы выжить, женщине приходится предавать своих сестер.

Элси держала рыдающую девочку в объятиях и крепко закусила губу — чтобы не разрыдаться самой.

— Перестань, Норма Джин, не надо. Слезы не помогут. Если б они помогали, все мы жили бы куда как лучше.

2

Я не хочу замуж, я еще слишком молода!

Я хочу стать медсестрой. И поехать на войну, за океан.

Я хочу помогать страдающим людям.

Эти маленькие английские ребятишки, искалеченные и обожженные. А многие из них погибли под развалинами. И родители у них погибли. И никто их теперь не любит.

Я хочу быть сосудом Божественной Любви. Хочу, чтобы Господь Бог воссиял во мне. Хочу излечивать раненых и страдающих, хочу направлять их на путь веры истинной.

Я могу и убежать. Могу убежать в Лос-Анджелес и записаться там добровольцем. Бог услышит мои молитвы.

Она была просто парализована страхом. Рот приоткрыт, дыхание частое, как у собачонки, в висках стучит, в ушах ужасный шум. Она разглядывала фотографии в «Лайфе», кто-то оставил журнал на кухонном столе. Ребенок с опухшими веками и без руки; младенец с головы до пят забинтованный в окровавленные бинты, видны лишь рот и часть носа; маленькая девочка, лет двух, наверное, с синяками под глазами и истощенная сверх всякой меры. А что это у нее в руках, неужели кукла? Запятнанная кровью кукла?..

Вошел Уоррен Пириг и забрал у нее журнал. Вырвал из онемевших пальцев. Голос у него был низкий и сердитый и в то же время — словно извиняющийся. Он всегда говорил так, когда они оставались наедине.

— Нечего тебе на это смотреть, — сказал он. — Сама не понимаешь, на что смотришь.

Он никогда не называл ее по имени, Нормой Джин.

3

Их звали: Хоки, Кэдуоллер, Райан, Джейк, Фиски, О’Хара, Скоки, Кларенс, Саймон, Лайл, Роб, Дейл, Джимми, Карлос, Эздра, Фулмер, Марвин, Грюнер, Прайс, Сальваторе, Сантос, Портер, Хэринг, Уиддос. Среди них были: солдаты, моряк, фермер, маляр, таможенник, водитель трейдера, сын владельца увеселительного парка в Редондо-Бич, сын банкира из Ван-Найса, рабочий авиационного завода, студенты-спортсмены из Ван-Найса, инструктор христианского колледжа в Бёрбанке, офицер из исправительного заведения для малолетних в Лос-Анджелесе, техник по ремонту мотоциклов, летчик, опыляющий поля, помощник мясника, почтовый служащий, сын букмекера из Ван-Найса (он же правая его рука), учитель средней школы из того же Ван-Найса, детектив из полиции Калвер-Сити. Они возили ее на пляжи: в Топанга-Бич, в Уилл-Рождерс-Бич, в Лас-Тьюнас, Санта-Монику и Венис-Бич. Они водили ее в кино. Они водили ее на танцы. (Норма Джин стеснялась танцевать «в обнимку», но зато совершенно потрясающе исполняла джиттербаг[27]— словно под гипнозом, с плотно закрытыми глазами, и кожа ее блестела от пота. И еще она умела крутить хула-хуп, не хуже, чем это делают на Гавайях!) Они сопровождали ее на церковные службы, возили на скачки в Каса-Гранде. Они водили ее на скейтинг-ринг. Катали на лодках и каноэ и всякий раз удивлялись, когда эта хорошенькая девушка выражала желание помочь им грести и когда ей разрешали, делала это так умело и старательно. Они водили ее играть в боулинг, бинго[28]и в бильярдные. Они возили ее на бейсбольные матчи. Они возили ее на воскресные прогулки в горы Сан-Габриэль. А также на прогулки вдоль побережья — чаще всего к северу, до самой Санта-Барбары, и к югу, до Оушнсайд.

О, эти романтические поездки под луной, когда по одну сторону дороги слабо светится Тихий океан, а по другую сплошной стеной темнеют лесистые холмы и ветер треплет волосы и искры от сигареты водителя улетают куда-то в ночь. Но позже ей стало казаться, что она путает эти прогулки и водителей со сценами из фильмов, которые видела или же ей просто казалось, что видела. Они не прикасались ко мне, если я не хотела, чтобы прикасались. Они не заставляли меня пить. Они относились ко мне с уважением. И каждую неделю я надевала белые блестящие туфельки, и волосы мои пахли шампунем, а одежда была свежевыглажена. И если я и целовалась, то только с плотно закрытым ртом. Уж я-то знала, как это делается, крепкокрепко сжимала губы. И всегда закрывала глаза, когда меня целовали. И почти совершенно не двигалась. И лишь дыхание слегка учащалось. И руки я держала на коленях, чтобы успеть вовремя поднять их и оттолкнуть парня, совсем не грубо, даже напротив, нежно. Самому молодому из ее кавалеров было шестнадцать. Он играл в футбол за команду школы в Ван-Найсе. Самому старому — тридцать четыре, то был детектив из Калвер-Сити, и он, как с запозданием выяснилось, был женат.