Не говоря ни слова, он просто подошел и стиснул меня, запустил руку в волосы и вдохнул запах волос:

— Не убегай больше так! Я уже собирался бежать за тобой.

— Дети… — буркнула я.

— Дети в кроватях, Маша бы присмотрела. Сейчас ты важнее, — уверенные слова мужа слегка подкосили мой натиск уверенности. Все скопленное, что я хотела выкрикнуть в лицо, скрылось за туманом.

— Нет ничего важнее детей, — пробормотала я тихо.

— Дурочка! А если бы с тобой что случилось? Ты время видела? Как бы дети были без мамы не подумала? А я? Как я бы дышал без тебя? Так что присмотрела бы Маша за Яриком, пока я нашу маму нашел.

Дима поднял мое лицо к себе за подбородок и посмотрел в глаза. Во взгляде тугой спиралью скрутилась тревога. Он нежно провел пальцем по щеке, стирая слезы, а потом медленно наклонился и легко поцеловал в скулу.

— Не плачь. Не могу смотреть на твои слезы — не знаю что делать. Чувствую себя последним гадом.

- И правильно чувствуешь! Ты не представляешь, что о тебе думаю я! — мстительно проговорила я.

— Уже страшно. Но скажи, я готов. Заслужил.

— Заслужил? — признание вины немного снизило градус моей злости, но все равно казалось, что муж относится к этому очень поверхностно. Будто пытается все свести на шутку. Но для меня все слишком серьезно, чтобы смеяться!

Дима почувствовал, что я снова выставила колючки и лишь плотнее сжал в объятиях, принюхиваясь:

— Ты пила?

— Пила! — с вызовом согласилась я. — А что бы ты делал на моем месте?

— Я? — Дима задумался, словно заглянул внутрь себя. — Убил бы того коллегу. А потом бы выпил. А потом бы пришел к тебе на выяснение.

— Я должна ее убить? Остальное все по списку сделано, — черный юмор он такой черный.

— У тебя же дети! — укоризненно посмотрел на меня Дима.

— У тебя тоже.

— Но я же мужик!

— А я же женщина!

Разговор заходил в тупик. Я чувствовала, что снова раздражаюсь, что опять Дима все пытается свести к шутке, чтобы я высказала раздражение, он посмеялся невпопад и мы помирились.

Я собралась с духом, посмотрела мужу в район груди на рисунок домашней футболки и сказала, как есть:

— Дим, знаешь, если бы не Ваня, мы бы уже не были вместе. Я и без этой коллеги была близка к тому, чтобы развестись.

Вмиг в комнате стало холодно, словно в Арктике. Мужские руки плотнее сжались вокруг меня.

— Не говори так. Я бы тебя не отпустил.

— А кто бы тебя спросил? Ты видишь, что произошло?

Я вспомнила, что Ваня всегда советовал не обвинять, а делиться своими эмоциями.

— Да это она… — попытался свалить вину Дима.

— Нет, Дим. Просто тебе было приятно получать внимание, а мне от этого так больно, словно наживую режут. Ты готов был причинить боль мне, но не ей. Боялся ее обидеть резким словом, вот и не отказывал, не давал от ворот поворот, и что в итоге? Да у меня сегодня чуть сердце надвое не раскололось, Дим! А оно не железное! Почему, ну почему, скажи мне, тебе чувства какой-то неизвестной коллеги гораздо важнее, чем человека, с которым столько прошел?

Супруг бледнел с каждым словом. Кажется, вся серьезность ситуации стала доходить до него только сейчас. Медленно, как до жирафа…

— Надь… — только и мог сказать супруг, вцепившись в мои плечи клещами рук.

— Может, ты влюбился? Я тогда тебя благословлю, не бойся.

— Нет, Надь! Она мне никто!

— Никто игнорируют, Дим. Я знаю, что вы переписывались, знаю, что ты много себе позволил, пусть только в мыслях, — открыла карты я. — Мы давно вместе, ты знаешь, чего мне стоит держать в себе эмоции. А теперь подумай, чего мне стоило зная все это, складывать кирпичик по кирпичику, восстанавливая фундамент нашей семьи. Ты же видишь, как изменилась наша жизнь?

— Вижу, и мне очень нравится, Надь! — отчаянно сжимал мои плечи муж. Его глаза бегали по моему лицу в поисках какой-то эмоции.

— Как думаешь, почему я все это делала?

Супруг продолжал смотреть на меня широко открытыми глазами. Когда речь шла об эмоциях, как и говорил Ваня, мужчины не могли разговаривать на этом языке.

Тогда я сама ответила на свой вопрос:

— Не ради детей, Вань. На самом деле сейчас это не проблема. Ради нас. Я хотела дать нам еще один шанс быть счастливыми, понять друг друга. И удивилась, когда заметила, что мы можем снова получать удовольствие от общества друг друга, что нам не нужен никто другой. У тебя была всего одна задача…

Тут я хотела обвинить его в ничтожности. В том, что он никчемно справился с ролью защитника, но в голове зазвенел тревожный колокольчик. Будто Ваня бил в набат: «Не надо, Надя! Не надо! Не убивай в нем мужика. Дай ему повод действовать, чтобы он пустил отрицательную энергию расправы в нужном направлении!»

— Одна задача? — глухо переспросил Дима, потому что я замолчала.

— Да. Справиться с помехой. Но, кажется, она побеждает тебя… — я отвернулась и закрыла глаза.

Боже, сколько же всего я еще хотела высказать злого. Сколько яда выплеснуть, чтобы не разъедал меня изнутри. Но тут вспомнила один Ванин совет:

«В момент, когда не владеешь собой, подними глаза вверх и считай до сорока. Только после этого говори»

И я посмотрела в потолок и начала мысленный отсчет, с каждой секундой будто медленно переползая в другую плоскость разговора.

Дима суетился, я чувствовала его взгляд, хватку на плечах, но упорно считала до сорока.

Сорок один! Все! Хватит!

Я опустила взгляд на мужа и поняла, что остановилась верно. Там, где надо. Злые слова ничем бы не помогли нам, а так есть дорога, которую я проложила. А теперь пойдет ли Дима по ней — время покажет.

— Надь, я разберусь. Если хочешь, я поменяю работу…

Ага, а потом будешь всю жизнь мне это вспоминать! Нет уж. Коллеги-охотницы могут быть везде, столько работ не сыщешь! Нужно вырабатывать иммунитет!

Я подняла взгляд, собрала весь остаток веры в мужа по всем уголкам души, чтобы смотреть не с упреком на супруга и сказала единственное верное:

— Я в тебя верю, Дим.

Муж удивленно моргнул, а потом посмотрел на меня с такой любовью, что ком встал в горле.

— Спасибо, — сипло выдохнул он и зарылся лицом в мои волосы, крепко обнимая.

Глава 55

— Ваня, я не знаю, как пережила вчерашний день! — сообщила я гуру любви, чувствуя сегодня себя жутко странно.

С одной стороны я была полностью обессилена, с другой — словно сняла с себя старую кожу и чувствовала, что эта новее, лучше, и крепче.