– Черта с два. Имейте в виду, что все, что сейчас здесь происходит, так сказать, в режиме реального времени передается в Интернет, аккумулируется на независимых серверах. Вы можете сломать камеру, но это будет потом только лишним доказательством ваших противозаконных действий.

– Даже так? – Чернявый подался вперед всей грудью, но Юрка тоже ответил тем же. Они были – как два киношных Кинг-Конга, бьющих себя кулаками в грудь, чтобы напугать противника.

– Именно так! Вы можете разбить камеру, но это вас не спасет, не увернетесь. Потом придется отвечать и компенсировать ущерб. Для того чтобы я снимал здесь, в квартире моей помощницы, мне ничьего разрешения не требуется, кроме ее. Это – частная собственность. Я подозреваю, что разрешение от собственника у меня есть, – хищно улыбнулся Юра Молчанов. Я яростно закивала, глядя на Юрку с восхищением случайного свидетеля. Работал мастер.

– А вы не боитесь…

– Я ничего не боюсь, – сразу оборвал его Юра. – Значит, наручники не снимете? В таком случае представьтесь и озвучьте, пожалуйста, ваш чин, отделение полиции или иного формирования, а также правовые основания вашего нахождения здесь. И в отдельности обоснуйте основания применения физической силы по отношению к вот этой женщине. Елизавета, ты как себя чувствуешь? Голова не кружится? Мне кажется, у тебя все кружится и все болит и тебе нужен врач. Причем срочно. Думаю, будет совершенно нелишним вызвать «Скорую». Гоша, ты вызвал «Скорую»?

– Какую, к черту, «Скорую», – скривился чернявый.

– Такую, которая людей лечит. Гоша?

– Да, вызвал сразу, как только мы вошли, – кивнул Гоша, продолжая тыкать в чернявого микрофоном.

– Вы не имеете права… – заявил чернявый, уворачиваясь от камеры. Он поднял руку, пытаясь закрыться от объектива.

– Какого права? «Скорую» вызвать? О, вы ошибаетесь.

– Уберите эту чертову штуку и немедленно прекратите съемку! – взвизгнул чернявый. Истерика – это хорошо. Он отмахивался от микрофона, как от змеи.

– Мы тут в рамках журналистского расследования, которому вы препятствуете. Мы получили сигнал, что наши сотрудники, а именно Тушакова Е. П. и Ромашина Ф. П., подвергаются полицейскому произволу. Мы расцениваем это как попытку давления на свободу слова.

– Да что вы говорите. Свободу слова, значит! – язвительно хмыкнул чернявый. Юра и бровью не повел.

– Подтверждение чему я нахожу прямо перед собой. Оснований применения силы вы нам так и не представили. У вас хоть какой-то ордер есть? Постановление? Что именно тут происходит?

– Ваши сотрудники? Никакие они не ваши сотрудники! Еще неизвестно, кто вы сам такой, – скривился чернявый, проигнорировав вопросы, которые ему явно не понравились. – И предъявите-ка мне ваше журналистское удостоверение.

– Не надо делать вид, что вы меня не узнаете, – покачал головой Юра Молчанов так, словно он был воспитателем в детском саду, где детишки разыгрались и плохо себя вели. Сплошное разочарование.

– Мало ли кого я узнаю! Документы, пожалуйста.

– А то что? Вы и меня в кандалы закуете? Перед вами Юрий Молчанов, журналист, автор цикла документальных программ о мировом голоде, за что, кстати, я был официально награжден. Участвовал в помощи при пожарах в Шатуре. Тоже не смотрели? Еще мы выезжали на Саяно-Шушинскую в 2009-м. Тоже нет? Ну что ж, вот мое удостоверение. – Юра достал из кармана карточку, но не раскрыл. Так и держал в руке. – Я его, конечно, вам покажу. Только уж вы первый. Потому что я уточнял через свои источники и имею достоверную информацию, что операция, которую вы тут устроили, незаконна. Более того, что вы тут пытаетесь прикрыть интересы Ивана Эммануиловича Кукоша, защищаете его нечестное имя, так сказать.

– Откуда вы знаете… в смысле, что вам известно? Вы знали о… – Чернявый осекся, замолчал и вытаращился на Юрку Молчанова так, словно тот говорил на иностранном языке.

– Конечно же, я знал о том, что мои помощницы собирают материалы относительно так называемого писателя Ивана Кукоша. Почему это вас так удивляет? Получается, вы просто не в курсе? Вас вслепую используют? Начальство послало? Помочь известному человеку? Защитить его? Давайте-ка я вас введу в курс дела. Иван Кукош в настоящее время находится в центре грандиозного скандала, он обвиняется в плагиате.

– Плагиат? – переспросил чернявый, на этот раз гораздо тише. Уверенность слетела с него, как пух с одуванчика, на который со всей силы подули.

– Господин Кукош присвоил себе книгу под названием «Книга брошенных камней». Вы ведь читали, конечно? Нет? Зря, хорошая книжка, за нее и премию дали, и фильм снимать будут, и даже сериал. На иностранные языки переводить будут, представляете! Такой талантливый Иван Кукош, куда деваться. Почитайте, вам обязательно понравится. Язык тяжеловат для восприятия, но зато про убийцу-мстителя, который пытается восстановить справедливость. А его ловят. Ну а дальше там вообще интересно, потому что судить его никто не собирается. Ой, простите, спойлер. Не буду вам всех секретов открывать, а то читать неинтересно станет. Открою только один большой секрет. Иван Эммануилович книгу эту не писал, он ее присвоил незаконно, и в настоящее время ему предстоит давать объяснения в суде перед настоящим автором.

– Это вы настоящий автор, что ли? – переспросил чернявый.

– Нет-нет, что вы. Я только журналист, – поднял руки Молчанов. – Что важно, Елизавета Тушакова – тоже только журналист. И действовала она в рамках журналистского расследования. Официального, хочу заметить.

– Черта с два! – фыркнул чернявый. – Поддельная ваша журналистка. У нас есть неопровержимые доказательства.

– Забавно, что вы не понимаете. Журналистка она была поддельная, а журналистское расследование самое что ни на есть настоящее, – заявил Юра. – Вы если бы нас по повестке вызвали, мы бы вам все и так рассказали – и показали. Впрочем, что вышло – то вышло. О, кажется, «Скорая» приехала. – И Юра, услышав дверной звонок, кивнул оператору. Чернявый стоял в такой глубокой задумчивости, чуть ли не в ступоре. Юра вышел, и, пока его не было, с моих запястий слетели наручники. Чернявый стал вдруг значительно сговорчивее и добрее. Я потерла покрасневшие поцарапанные запястья. Руки онемели и плохо слушались. Герман подошел ко мне, хотел помочь встать.

– Уйди, – прошипела я. – Я сама.

– Мне позвонила Фая… – пробормотал он. – Почему ты злишься?

– Файку убью.

– Я пришел, чтобы помочь. Я же ничего не знал! – кажется, моя позиция задевала Германа за живое. Хорошо. Еще бы его ногой пнуть.

– Ты и сейчас ничего не знаешь, – пробормотала я зло, отвернувшись к чернявому. – Вы слышали моего босса. Либо вы прямо сейчас покидаете мою квартиру, либо предъявляйте все ваши бумаги, чтобы мы потом могли вас засудить.

– Мы проводили дознание, сбор данных, – теперь чернявый оправдывался. – Был сигнал, что готовится преступление. Мы были обязаны произвести проверку. – Я вдруг поняла, что нет у них никаких бумаг. Юрка прав. Скорее всего, их сюда прислали по приказу, отданному каким-нибудь «хорошим другом» артиста, чтобы напугать нас и, так сказать, пробить.