– Я не могу вам верить, – покачала головой я.

– Вы так считаете? Что ж, справедливо. Давайте мы с вами взаимно пойдем друг другу навстречу. Я буду больше верить вам, а вы мне. Вы передадите нам материалы вашего так называемого интервью и объясните, что именно вы пытались разнюхать в доме артиста.

– А вы мне что?

– А я вам дам возможность вынырнуть из этой навозной ямы. Я сделаю так, что это уголовное дело не дойдет до суда.

– Вы можете такое сделать, серьезно? – ахнула я. – То есть вы не только не даете мне покормить младенца, не только пугаете моего сына, отказываете мне в законных правах на звонок, на адвоката, на юридическую помощь – вы гарантируете фальсификацию документов в моем уголовном деле. Заманчиво, конечно. М-м-м, но я, пожалуй, пас. Адвокат. Я выбираю адвоката. Адвоката – в студию.

– Вы пришли к Кукошу по поручению бывшей жены? Вы искали документы?

– Да. По поручению жен, у них целый клуб, они ищут справедливости! – выпалила я.

– С какими целями вы проникли в квартиру известного артиста Ивана Эммануиловича Кукоша под предлогом интервью? Как вы разместили свою фотографию на сайте журнала «Рассвет»? Где материалы интервью, где видеосъемка квартиры? Вы хоть понимаете, что отпираться незачем? Нет смысла, понимаете? Вы же виновны. У нас есть ваши фотографии на входе и на выходе из подъезда, есть показания домработницы, есть архив сайта. Да-да, вы думали, что сотрете данные, и все, никто не узнает? Не выйдет, у нас осталась копия. Вы не так аккуратно работали. Так что лучше вам начать сотрудничать со следствием. Впрочем, можем отложить разговор до приезда в отделение. Вы когда-нибудь были в СИЗО? Не думаю, что вам там понравится. Впрочем, можно найти и другие варианты. Можно попробовать договориться, чтобы вас оставили дома под подписку о невыезде. Но это – только при условии, что вы станете помогать нам. Я, к примеру, думаю, что вы не были инициатором этого преступления. У вас дети, у вас хорошая репутация, вы никогда даже в полиции не были. Чего не сказать о вашей сестре. Я видел материалы, она уже привлекалась однажды по делу о покушении на убийство. Я не знаю, как ей удалось увернуться от ответственности, но также мне известно, что она по образованию программист, не так ли? Кто, как не она, поместил фальшивую информацию о вас на сайте журнала. Зачем вам идти на дно вместе с ней? Возможно, она втянула вас. Может быть, вы ничего не знали. Вы должны позаботиться о себе, понимаете?

– Это не так! – услышала я голос из моего коридора. Голос, который я никак не ожидала услышать не то что сегодня – никогда.

Капелин стоял в коридоре, огромный, бледный, с полыхающим от ярости взглядом. Я дернулась и захотела крикнуть, чтобы он бежал, чтобы спасался от этого чудовищного чернявого. Но Капелин, как выяснилось, никого не боялся. Да и пришел он не один.

Как же так вышло, что это он, и он здесь, и стоит передо мной – Герман Капелин, предатель, оставивший меня одну. Я еще не забыла его, но уже могла ненавидеть. Ненавидеть его было легко, гораздо проще, чем любить. Я ненавидела его за то, с какой легкостью он развернулся и ушел – жить своей жизнью, без меня. За то, что не сожалел, не сомневался, не потерял сон, за то, что смог справиться с собой. Ненавидела его – но вот он, стоит в кухонном проеме, и пришел сюда, чтобы меня спасти.

– Кто вы такой? – спросил чернявый, подскочив со стула. – По какому праву? Кто вас пустил, какого черта?

– Интересно, что у меня к вам ровно такой же вопрос. По какому праву? – спросил кто-то еще, не Герман. Голос из коридора. – Гера, посторонись, тебя не объедешь. Камеру впусти.

Ну конечно! Юрка Молчанов, бывший несостоявшийся муж моей сестры, журналист. Понятия не имею, откуда он взялся, но как же я ему рада!

– Да-да, – Герман кивнул, повернулся и прижался спиной к стене.

Он по-прежнему смотрел на меня – огромный, двухметровый пришелец, тело которого не подогнано под эту планету. Он не сводил с меня глаз, а я смотрела на него, и холодное бешенство овладевало мной вопреки голосу разума. Каким бы чудом Герман Капелин сейчас ни оказался тут, он пришел, чтобы меня спасти. Я должна быть благодарна, но я сейчас испытывала другие чувства. Мои руки были скованы за спиной, а то я бы швырнула в него чем-нибудь. Да хоть бы и доктором Хаусом. Я злилась, что мое лицо разбито. Я не хотела, чтобы он меня жалел. Но не могла ничего поделать. Видеть его было – как полить лимоном на пекарский порошок. Я шипела и пузырилась.

– Не смейте! Не снимать. Сейчас без камеры останетесь! – громко грозил чернявый кому-то в коридоре.

– Мы переживем. Ребята, крупно его берите. И этих тоже! – кричал Юрка.

Гера смотрел на меня, словно впал от моего вида в ступор. Могу себе представить – наручники, кровь в уголке губы, разбитое лицо. Ничего со мной не выходит по-хорошему. Я холодно улыбнулась – одними губами.

– А ты что тут делаешь? – спросила я Капелина. Мимо Германа в кухню вынырнул Юрка Молчанов.

– Лизка, держись. А Гера со мной, – бросил он не столько мне, сколько чернявому. – Мы будем снимать, сколько посчитаем нужным! – И снова поле боя перенеслось в коридор.

– Я пришел, чтобы помочь, – тихо сказал Гера.

– Мне не нужна твоя помощь, – пробормотала я еще тише.

– Я вижу. Да, – кивнул он, тоже сощурившись, с сарказмом. – Ты в полном порядке, да?!

– У меня все хорошо. Это просто у нас… вечеринка. БДСМ, слышал про такое. Наручники, все такое.

– Господи, Лиза, кто тебя научил словам-то таким! – хмыкнул Юра, заглянув к нам. – Так, тут есть розетка, Гоша, заходи.

– Вам никто не позволял заходить, – хмуро сказал чернявый, влетая за Юркой. Но Гоша уже зашел. Чернявый сделал шаг вперед, к камере, и Юра бросился ему наперерез.

– Даже не думайте, товарищ безымянный сотрудник полиции. Пока что вы не показали съемочной группе никаких документов, согласно которым ваши действия являются законными. С нами адвокат, с нами народ! – Юрка плясал между чернявым и оператором с большим микрофоном и камерой на плече. На поролоновом набалдашнике микрофона сияло и говорило само за себя название одного из центральных федеральных каналов. Я знала, именно поэтому Юрка и был звездой своего дела. Если ему сказать, чтобы он куда-то не лез, это только раззадорит его. – Так, что ж, начнем? – Этот вопрос был адресован непосредственно чернявому. – По какому праву, на каком основании вы заковали в наручники мою помощницу, журналистку Елизавету Тушакову.

– Что? – ахнул чернявый. – Журналистку?

– Что? – ахнула я. Юрка посмотрел на меня, как лазером обжег, и я заткнулась. Помощница и журналистка? Не вопрос. Юрка продолжил: – Снимите наручники – и немедленно.

– Я не собираюсь выполнять ничьи команды, тем более – ваши, уж как вас там звать, господин якобы журналист. И если вы немедленно не прекратите съемку, я и вас арестую, – бросил чернявый, но как-то менее уверенно. – Материалы съемки будут изъяты.