Но в этой густой ночной тьме, покрывающей первую, наиболее удаленную от нас Древность, появляется вечный, незаходящий свет, свет той Истины, которую нельзя подвергнуть какому бы то ни было сомнению, а именно, что первый Мир Гражданственности был, несомненно, сделан людьми. Поэтому соответствующие Основания могут быть найдены (так как они должны быть найдены) в модификациях нашего собственного человеческого ума. Всякого, кто об этом подумает, должно удивить, как все Философы совершенно серьезно пытались изучать Науку о Мире Природы, который был сделан Богом и который поэтому он один может познать, и пренебрегали размышлением о Мире Наций, т. е. о Мире Гражданственности, который был сделан людьми и Наука о котором поэтому может быть доступна людям. Это поразительное явление вызвано бедностью Человеческого Ума, указанной в Аксиомах{121}: погруженный и похороненный в теле, Ум, естественно, склонен воспринимать телесные вещи и должен положить много трудов и усилий на то, чтобы понять самого себя; так телесный глаз видит все предметы вне себя, но ему нужно зеркало, чтобы видеть себя самого.

Итак, поскольку мир Наций сделан людьми, посмотрим, в чем все люди всегда походили и все еще походят друг на друга, ведь это может нам дать всеобщие и вечные Основания (каковыми и должны быть Основания нашей Науки), из которых возникли и на основе которых сохраняются все Нации.

Наблюдая все Нации, как варварские, так и культурные, отделенные друг от друга огромнейшими промежутками места и времени, различно основанные, мы видим, что все они соблюдают три следующих человеческих обычая: все они имеют какую-нибудь религию; все они заключают торжественные браки; все они погребают своих покойников; и нет среди наций, как бы дики и грубы они ни были, такого человеческого действия, которое совершалось бы с более изысканными церемониями и с более священной торжественностью, чем религиозные обряды, браки и погребения. В силу той Аксиомы, что единообразные идеи, зародившиеся у незнающих друг о друге народов, должны иметь общее основание Истины{122}, у всех Наций именно с этих трех вещей должна была начаться культура, и они принуждены были самым священным образом охранять их, чтобы Мир снова не одичал и не вернулся к лесному существованию. Поэтому мы и приняли эти три вечные и всеобщие обычая за три Основания нашей Науки.

Пусть Современные Путешественники не бросают нам упрека в ложности нашего первого Основания, рассказывая, будто народы Бразилии, а также Кафры и другие нации Нового Света (Антуан Арно полагает то же самое и относительно обитателей островов, называемых Антильскими) ведут общественный образ жизни, ничего не зная о Боге. Убежденный, может быть, ими, Бэйль утверждает в «Трактате о Кометах», что люди могут жить в справедливости без света Божества. Так много не смел утверждать и Полибий{123}: по его собственным словам, он провозглашал только (а вместе с ним и некоторые другие), что если бы в мире были Философы, живущие в справедливости благодаря Разуму, а не благодаря Законам, то не нужны были бы Религии. Все это – сказки Путешественников, которые для сбыта своих книг наполняют их чудовищными сообщениями. Во всяком случае Андреасу Рюдигеру стремящемуся в своей Физике, величественно озаглавленной «Божественная», найти единый средний путь между атеизмом и суеверием, было на такое намерение серьезно замечено Цензорами Женевского Университета (а в этой Республике, как свободной народной, должно было бы быть несколько больше свободы в писании), что он это говорит слишком уверенно, а это – то же самое, что он говорит слишком смело.

Все Нации верят в одно единое Провидящее Божество; однако можно найти только четыре, и не больше, Первичные Религии, существовавшие в течение всех времен и на протяжении всего Мира гражданственности: первая – Евреев, откуда происходит вторая – Христиан, верующих в Божество свободного Бесконечного Ума; третья – язычников, верующих во многих Богов, в их представлении состоящих из тела и из свободного Ума, поэтому, когда они хотят обозначить Божество, правящее миром и сохраняющее его, они говорят Di immortales («бессмертные боги»); четвертая и последняя – Религия Магометан, верующих в Бога, как в бесконечный свободный Ум в бесконечном Теле, так как они ожидают чувственных наслаждений как награды в иной жизни.

Ни одна из наций не верила в Бога только телесного, или же в Бога – только Ум, если он не свободен. Поэтому о Государстве и Законах не смеют говорить ни Эпикурейцы, которые признают только тело и вместе с телом – случай, ни Стоики, для которых Бог – это в бесконечном теле бесконечный ум, подверженный Року (в этом отношении они похожи на Спинозистов). Бенедикт Спиноза говорит о Государстве так, как если бы оно было Обществом Купцов. Поэтому прав был Цицерон{123bis}, говоря Аттику, – а тот был Эпикурейцем, – что не может с ним рассуждать о Законах, если тот не допустит существование Божественного Провидения. Так-то две секты, Стоиков и Эпикурейцев, согласны с Римской Юриспруденцией, принимающей Божественное Провидение за основу своих основ!

Далее, то мнение, что определенное фактическое сожительство свободных мужчин со свободными женщинами без торжественных бракосочетаний не заключает по природе никакого разврата, все Нации в мире опровергают как ложное своими человеческими обычаями, – все они заключают Браки в религиозной форме и считают тем самым открытое сожительство скотским грехом, хотя и не таким большим. Ведь если таких родителей не сдерживает никакая принудительная узда законов, то они в конце концов теряют своих незаконных детей, а последние, поскольку их родители могут оба каждую минуту разойтись и покинуть их, будут брошены и оставлены на съедение собакам; и если человечность, общественная или частная, не возьмет на себя воспитания этих детей, то они должны будут расти, не имея никого, кто научил бы их религии, или языку, или иному человеческому обычаю. Поэтому такие сожительства, поскольку это зависит от них, готовы были бы превратить этот мир наций, обогащенный и украшенный многочисленными изящными искусствами культуры, в громадный древний лес, где блуждали в нечестивом скитании дикие и злые звери Орфея, где удовлетворяли свою скотскую страсть сыновья с матерями и отцы с дочерьми, это – гнусный Nefas Беззаконного Мира. Сократ хотел доказать мало подходящими физическими доводами, что этот Nefas запрещен Природой{124}; скорее он запрещен Человеческой Природой, так как к такого рода сожительствам все нации питают естественное отвращение, а если некоторые из них и практикуют что-либо подобное, то только при крайней их испорченности, как, например, Персы.

Наконец, чтобы оценить, каким великим Основанием культуры были погребения, нужно представить себе звериное состояние, когда человеческие трупы оставлялись непогребенными на земле на съедение воронам и собакам. Такому звериному обычаю должны были, конечно, сопутствовать невозделанные поля, не говоря уже о необитаемых городах, и люди тогда, как свиньи, ходили пожирать желуди, отыскивая их среди разложившихся трупов своих родственников. Поэтому совершенно правильно были определены погребения следующим возвышенным выражением: Foedera generis humani{125}; менее величественно были они описаны Тацитом под именем: Humanitatis commercia{126}. Кроме того, все языческие нации согласны, конечно, с тем взглядом, что души остаются на земле неуспокоенными и блуждают вокруг своих непогребенных тел и что, следовательно, души не умирают вместе с телом, но бессмертны. А что с этим были согласны и древние варвары, в том убеждают нас народы Гвинеи – по свидетельству Уго ван Линскотена, народы Перу и Мексики – по свидетельству Акоста, «de Indicis», обитатели Виргинии – по свидетельству Томаса Харрио, Новой Англии – по Ричарду Уайтборну, Королевства Сиам – по Иосифу Скоутену[91]. Также и Сенека говорит: quum de Immortalitate loquimur, non leve momentum apud nos habet consensus hominum aut timentium Inferos, aut colentium; hac persuasione publica utor{127}.