аварии. И мать, сбегающая из страны, потому что эти отморозки вынудили ее бежать, забыв о том, что у нее есть сын.

Сжимаю кулаки под столом и опускаю голову. Думал, что давно уже похоронил того маленького испуганного пацана, за которым пришла опека. А нет, вот он. Жмется в углу и смотрит на меня огромными глазами, разрывая душу на клочки.

– Что-то случилось? – выдирает меня из мыслей голос тестя, и я встряхиваю головой.

– Можно и так сказать, – беру себя в руки и не допускаю, чтобы в голос проникла дрожь, которая грозиться поглотить тело.

И так каждый раз, стоит вернуться в детство. С трудом заставляю себя разжать кулаки и переплетаю пальцы, опираясь на полированную поверхность стола. Снова встречаюсь взглядом со Степаном и вижу, как в глубине его глаз застывает немой вопрос.

Непонятно тебе, какого хера я сейчас на тебя так смотрю? Да тебе же лучше, что ты не в курсе, что происходит в моей голове. И я стою буквально на распутье: казнить или помиловать?

– В общем, деньги за твою фирму не берут. И не идут на сделку. Может, прикинешь еще, кто может так упираться рогом и отказываться от приличной суммы?

Слежу за каждым миллиметром на его лице, чтобы не пропустить важных перемен. Тесть хмурится и крутит в руках ручку, о чем-то усиленно соображая.

– Я даже не знаю, Гордей, кому это выгодно, – задумчиво бормочет он и встает из-за стола.

Подходит к бару, достает два бокала и пузатую бутылку, устремляет на меня вопросительный взгляд.

– Я за рулем. Сашу еще домой вести.

Тесть одобрительно кивает и наполняет бокал, одним махом опрокидывает его в себя. Передергивается и возвращается на место.

– Я сначала думал на своего старого знакомого, но он умер несколько лет назад. Сейчас у меня даже зацепок нет, Гордей. Я и Кира сюда выдернул, чтобы он тоже подключился, у меня уже хватка не та, – с усмешкой разводит руками.

Я все еще пытаюсь держать себя в руках и не подавать виду, насколько внутри кипит при одном только его виде.

Стараюсь держать лицо и не выдавать истинного отношения к этому человеку. Не важно, что сейчас происходит между мной и Сашей: этот человек продолжает быть моим врагом.

– Ладно, доверься мне, – произношу эти слова и покидаю кабинет.

Саша

Мы сидим с Кириллом в моей любимой кофейне, и я с наслаждением поглощаю свежее пирожное. Брат с недоверием смотрит, как исчезают одно за другим лакомства, а я только жмурюсь от удовольствия.

Сама замечаю, что стала лопать сладкое, но ничего с собой поделать не могу. Видимо, так сказывается расслабление после стольких недель стресса.

В семейной жизни наступает если не идиллия, то покой, и Гордей оттаивает, а я с удовольствием провожу с ним время, когда он не занят работой. Я наслаждаюсь каждым его поцелуем и каждым объятием. Гордей чаще улыбается и с удовольствием проводит со мной время. И от этого внутри парят бабочки. Видимо, я против воли все же влюбляюсь в этого неприступного мужчину.

И сейчас, сидя напротив Кирилла, я слушаю, как он рассказывает о поезде, а сама вспоминаю прошедшую ночь и прячу лицо за огромной кружкой горячего шоколада.

Кирилл замолкает на полуслове и пристально смотрит на меня.

– У тебя все хорошо, мелкая?

Глоток шоколада застревает в горле, и я закашливаюсь.

– Что ты имеешь в виду? – хлопаю себя по груди и удивленно смотрю на брата.

Он окидывает меня голубым взглядом. Мы всегда с ним смеемся: что один глаз у меня от мамы, а второй от папы. Только с братом я могу спокойно реагировать на этот недостаток. Киру в этом плане повезло больше, у него мамины глаза. Такие же добрые и участливые.

– Ты никогда не лопала столько сладкого. Или что, вышла замуж – теперь можно и кабанеть? – скептично выгибает бровь.

Я хватаю салфетку, комкаю ее и не задумываясь швыряю в ухмыляющуюся рожицу старшего брата.

– Просто хочу побаловать себя.

– Пожирая пятое пирожное и запивая его третьим стаканом шоколада? У тебя ничего не слипнется, сестричка?

– Ой, все, – возмущенно выдыхаю я и показательно отворачиваюсь под смешок.

Кириллу кто-то звонит, и он, извинившись, выходит на улицу. Я прекрасно вижу его через огромные окна. Он с кем-то спорит, хмурится, и вижу по его напряженной фигуре, что он что-то требует.

Переключаю взгляд на небольшое помещение кофейни и замечаю, как к нашему столику идет незнакомый парень.

Внутри скручивается плохое предчувствие, смотрю на брата словно в поисках поддержки, но он все еще говорит по телефону и не обращает внимания на то, что происходит внутри.

– Вы Александра? – тихий голос прорезает слух, и я вздрагиваю.

– Д-да, – почему-то запинаюсь, хотя парень просто стоит и смотрит на меня немигающим взглядом.

– Значит, это вам, – кладет конверт передо мной и скрывается из виду.

Я даже не успеваю ничего спросить. Он словно растворяется. Неуверенно беру в руки конверт и кручу его. В этот момент возвращается Кирилл, и я незаметно засовываю конверт в рюкзак.

– Блин, Сашуль, мне ехать надо. Давай я тебя докину до дома?– извиняющийся тон пронимает внутренности.

– Я тут еще побуду, Гордей заберет. Не волнуйся.

Брат какое-то время внимательно смотрит в мое лицо, на которое я старательно натягиваю улыбку. Хоть уже не терпится сунуть нос в тот самый конверт. Но не делать же этого при Кирилле.

– Точно?

Киваю с уверенностью, которую на самом деле не ощущаю.

– Ну смотри, – он наклоняется, быстро целует щеку и ерошит прическу, – не слопай тут все.

Я только возмущенно откидываю его пятерню, и он с громким смехом ретируется.

Снова достаю конверт и смотрю на него, словно на смертельно опасную гадюку. Внутренний голос вопит, что не стоит открывать. Просто выбросить и послать все к черту. Что это еще за тайны?

Но руки против воли надрывают одну сторону, и я достаю сложенную газету и фотографии.

Изучаю снимки. Их всего три. При виде людей, запечатленных на них, в груди становится тесно. Сердце разбухает и грозится лопнуть, дыхание затрудняется и вырывается прерывистыми толчками. Перед глазами мутнеет, и мне приходится прикрыть их, сделать вдох. Попробовать его сделать.

Выходит паршиво.

Да и вообще, кажется, что все происходит во сне.

Непослушными пальцами с третьей попытки удается развернуть газету. Заголовок статьи бьет наотмашь:

«Бизнесмену Гордею Бессмертному стало мало жены?»

Слышу громкий хруст и звук разлетающегося стекла. Неужели сердце все же не выдержало? Тогда почему я все еще дышу?

Дрожащей рукой провожу по щеке и