Когда они ехали к лагерю, Шахин обнял ее покрепче. Она снова попыталась уклониться, когда он с силой прижал свои руки к ее талии. Хотя ее разум протестовал против этого, плоть таяла в его объятиях. О Господи, почему тело предавало ее?

Она едва не убежала. Марракеш означал для нее возвращение в Англию, возвращение к безопасной жизни, к привычному, хорошо знакомому укладу. В той жизни она всегда контролировала свои чувства и эмоции. Шахин разбудил в ней необузданные желания и тот животный голод, который не давал возможности контролировать ситуацию. Она стала уязвимой, чего раньше с ней никогда не случалось.

Аллегра всегда избегала безудержных страстей. Те мужчины, которых она приглашала в свою постель, получали удовольствие, сходили с ума от наслаждения. Она же никогда не бросалась с головой в бурный водоворот страстей. Поддаться чувству значило потерять сердце.

Но этот мужчина вынуждал ее подчиниться, и эта мысль пугала ее. Страх заставлял бежать как можно дальше от него. И ей почти удалось это. Она уже почти достигла безопасного пристанища, когда он вновь появился и отобрал у нее свободу.

Загорелые руки потянули за поводья и остановили лошадь, он тут же спешился. Чувствуя его неудовольствие, она спрыгнула на землю и встала около него. Он не смотрел на нее, но она почти физически ощущала исходящие от него флюиды гнева. Отступление было сейчас лучшей тактикой. Бросив взгляд на его шатер, она сделала шаг в его направлении. В это мгновение пальцы Шахина больно впились в ее плечо. Она вскрикнула от боли.

— Еще не все, дорогая. Мы не закончили кое-какие дела.

Хотя он говорил тихо, в его словах ощущалось негодование. По спине Аллегры пробежал холодок. Не говоря больше ни слова, он потащил ее в центр лагеря. Затем крикнул что-то на странной смеси берберского и французского языков. Из всего сказанного она поняла только пару слов: «непослушание» и «последствия».

Собравшиеся люди внимательно слушали, что он говорил. Когда они дошли до места, где разводили общинный костер, он опустился на большое бревно. Резко дернув Аллегру за руку, он положил ее к себе на колени и ударил по ягодицам. Аллегра была так удивлена, что в первую секунду даже не почувствовала боли. Она не могла понять, что происходит. Когда он ударил ее второй раз она уже успела прийти в себя и предприняла попытку вырваться из его рук. Он быстро пресек это и ударил ее опять.

— Пустите меня! — гневно закричала она.

— Не дергайтесь, беглянка. Вам от этого будет только хуже.

— Негодяй!

— Возможно. На моем месте другой человек высек бы вас хлыстом. — Его рука опустилась на ее ягодицы еще раз. — Все в лагере видели, что вы не подчинились мне, когда я велел вам слезть с Ахмара Джинна. Я не могу не наказать вас.

— Повинуются только тем, кто имеет власть. А я не ваша раба, — проговорила она сквозь стиснутые зубы.

На глаза у нее навернулись слезы.

Его наказание было не столько болезненным, сколько унизительным. Положение ухудшало то, что все это делалось прилюдно. Снова удар. Господи, как она ненавидела его! Она закрыла глаза, чтобы не видеть обращенных на нее взглядов. Ей хотелось, чтобы разверзлась земля и поглотила бы их всех. Она замолчала. Когда он наконец отпустил ее, она медленно встала на ноги.

Ее ногти с силой впились в его руки, она с трудом удерживала себя, чтобы не броситься на него и не выцарапать ему глаза. То, что произошло сейчас, было более унизительным, чем даже та сделка, которую он заключил с Нассаром. Хотя тот тоже наказывал ее, но это происходило не прилюдно, ничто не выходило за стены шатра.

Но здесь… Он отлупил ее на глазах у всего племени. И таким образом укреплял свой авторитет. Аллегра содрогнулась. Она могла стерпеть снисходительный тон леди Бледсоу, выдержать ее нападки и ненависть, но пережить этот позор была не в состоянии. Призвав на помощь все свое спокойствие, которое она могла найти внутри себя, Аллегра распрямила плечи и приподняла голову.

— Вы закончили, милорд?

Она специально назвала его так, чтобы показать, что он был кем угодно, но не джентльменом.

Его голова резко дернулась, и их взгляды встретились. В его глазах сквозила с трудом сдерживаемая ярость. Аллегра почувствовала удовлетворение. Что-то подсказало ей, что если она назовет его титул, это приведет его в бешенство. Она нанесла ему ответный удар и теперь ликовала: дала понять, что презирает его.

Выражение его лица было непроницаемым. Его состояние выдавала лишь мышца, пульсировавшая на щеке. Казалось, он борется с какими-то эмоциями, которые Аллегра не знала, как определить. Возможно, он уже сожалел о том, что наказал ее так. Хотя вряд ли. Слова «сожаление» не было в его лексиконе.

Затем он кивнул и позволил ей уйти. Она отвернулась от него и тут же встретила глаза тех людей, которые стали свидетелями ее унижения. На мгновение она замерла на месте. Затем с достоинством приподняла голову и направилась к шатру Шахина. В мертвой тишине люди расступились и пропустили ее. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и шла не торопясь. Когда ее уже никто не мог видеть, она побежала так быстро, как только могла.

Все мышцы Шахина болели от напряжения. Он сидел не двигаясь и смотрел вслед Аллегре. Боже, что с ним такое случилось? Он никогда не бил женщин. Даже Френсис. Его собственное поведение заслуживало куда большего порицания, чем проступок Аллегры. Почему он не наказал ее как-нибудь по-другому? Сунув руку в волосы, он посмотрел на стоящего перед ним мужчину. Тот сразу же ретировался. Охваченный сильным гневом, он со всей силы стукнул кулаком по небольшой палке, которая служила подпоркой для вертела.

— Поосторожнее со своими руками, Шахин. Они тебе еще потребуются, если твоя наложница будет себя плохо вести.

В тихом голосе Джамала слышалось осуждение.

— А что, по-твоему, я должен был сделать? — прорычал Шахин. — Аллегра отказалась повиноваться мне, и все это видели. Мы оба знаем, что лидер не может вести за собой, если его не уважают.

— Согласен. Просто я подумал, что такое наказание для нее было слишком унизительным. Нассар тоже бил ее. И мне было очень грустно видеть, что вы поступили точно также, как и он.

— Не сравнивай меня с этим негодяем. — Рука Шахина на мгновение взлетела вверх, разрезав воздух. — Нассар велел бы выпороть ее хлыстом за меньший проступок, и при этом получил бы удовольствие.

— Возможно, не стоило вас сравнивать с ним, но вы должны заглянуть в свое сердце и решить, доводилось ли вам наказывать другую женщину.

— Не нужно мне читать лекции о моем прошлом, Джамал, — процедил он сквозь зубы. — Мы оба знаем, что это не обсуждается.

— Почему же? — резко возразил Джамал. — Аллегра — куртизанка. Эта женщина точно такая же, как и та, что вы любили много лет тому назад.

— Не нужно испытывать нашу дружбу на прочность, Джамал.