– Спасибо вам, сэр.

Патерсон встал и, извинившись, вышел.

Больше тут уже ничего нельзя было узнать, и Питт покинул участок. Проходя мимо дежурного сержанта, он поблагодарил его за любезность и вышел на улицу, продуваемую сильным ветром. Начинало накрапывать; маленький мальчик в огромной фуражке поспешно сгребал навоз с мостовой, чтобы две женщины в больших шляпах могли перейти улицу, не запачкав ботинок.

В середине дня Томас встретился с Микой Драммондом. Шел уже очень сильный дождь; он барабанил в окна, стекая вниз бурными ручьями, от чего стекла совсем помутнели и можно было видеть только расплывчатые очертания зданий. Драммонд сидел в кабинете за письменным столом. Питт, волнуясь, опустился на стул перед ним. Было сумрачно, и на стенах уже потихоньку шипели газовые светильники.

– Что удалось узнать насчет Стаффорда? – спросил Драммонд, слегка отодвигаясь в кресле от стола.

– Ровным счетом ничего, – выпалил Питт. – Я говорил с его вдовой, которая довольно бесхитростно заявила, что, по ее мнению, судью убили из-за его намерения снова назначить слушания по делу Блейна – Годмена. И Адольфус Прайс говорит то же самое.

– Вы сказали «по ее мнению», – заметил Драммонд. – Очень тщательный выбор слов. Вы ей не верите?

Питт скривился.

– Ее отношения с Прайсом гораздо более интимны, чем это допускается условностями.

Драммонд заморгал:

– Но ведь они не причастны к убийству? В этом для них не было бы никакого смысла. Они могут быть безнравственны, хотя никаких доказательств этого также нет. А между любовью к замужней женщине и убийством ее мужа пролегает огромная дистанция. Они цивилизованные, культурные люди, Питт.

– Знаю. – Томас не стал дискутировать на тему, могут ли культурные люди совершать подобные действия или так поступают лишь варвары, будучи таковыми в силу расовой принадлежности или социального положения. Да и Драммонд не полагал так всерьез, Питт был в этом уверен. – Б о́льшую часть времени я потратил на расследование подробностей дела Блейна – Годмена, пытаясь точно узнать, что Стаффорд намеревался сделать.

– О господи! – устало отозвался Драммонд. Его лицо сморщилось от неудовольствия. – Ну разумеется, он собирался лишь уладить это дело раз и навсегда. Я сам его просмотрел. Годмен был виновен, и ничего хорошего не получится, если вы снова станете раскапывать тот случай, Питт. К сожалению, беднягу Стаффорда убили прежде, чем он мог доказать мисс Маколи, насколько она ошибается, что трагично не только для нее, но и для доброй репутации английского судебного порядка в целом.

Он переменил позу и хмуро взглянул на Питта.

– Эта женщина слегка не в себе, что вызывает у меня жалость, но своими действиями она причиняет обществу довольно серьезный вред. Ради бога, Питт, пожалуйста, даже невольно не подавайте ей и малейшего повода думать, что существует хоть минимальный шанс для пересмотра дела.

– Я расследую причины смерти Сэмюэла Стаффорда, – твердо и прямо заявил Томас, глядя в глаза Драммонду, – и пойду туда, куда поведет меня дело, и никуда больше. Я разговаривал с О’Нилом и его домашними, которые, конечно, вне подозрения. И с Чарльзом Ламбертом, который проводил тогда расследование по горячим следам. Насколько я понимаю, Стаффорд не мог иметь никаких дополнительных доказательств и новых данных, – инспектор покачал головой. – Даже если он нашел какое-то неизвестное ранее свидетельство медицинской экспертизы, что спустя столько лет было бы совершенно невероятно, оно все равно бы ничего не доказало. То было отвратительное, ужасающее, трагическое преступление, но теперь оно достояние истории – правда, неприглядной и отталкивающей. Но, полагаю, мне надо навестить других членов Апелляционного суда. Может быть, Стаффорд успел сообщить им что-то, о чем мы не знаем.

– Я этого не желаю, – резко ответил Драммонд. – Оставьте это дело в покое, Питт. Вы только оживите прежние болезненные чувства и посеете сомнения, которые совершенно неоправданны. Вы поставите под вопрос профессиональную честность и мастерство хороших, достойных людей, которые этого не заслуживают.

– Но я повидаюсь только с одним-двумя судьями, и в случае…

– Нет! Я повторяю, Питт, оставьте это дело.

– Почему? – заупрямился Томас. – Кто хочет, чтобы я его оставил?

Лицо Драммонда стало жестким.

– Премьер-министр. Если просочатся слухи, что вы опять рассматриваете то дело, возникнут глупые домыслы и пересуды. Люди решат, что существуют сомнения в справедливости обвинительного приговора, – а это было бы неправильно. Последует новый взрыв общественного возмущения. – Он подался вперед. – Ведь тогда все были очень возбуждены. Если подумают, что могли осудить не того человека или вынести более снисходительный приговор, поднимется такая же волна протеста и антиеврейских настроений, что будет несправедливо по отношению к той же Тамар Маколи. Вы подадите ей совершенно необоснованную надежду. Ради бога, пусть ее несчастный брат покоится в заслуженном им забвении, насколько это возможно, а его семья обретет покой.

Томас промолчал.

– Питт? – настойчиво спросил Драммонд. – Вы слушаете меня?

– Я все слышал, сэр, – холодно улыбнулся инспектор.

– Я знаю, что вы меня слышите. И требую вашего честного слова, что вы меня поняли и подчинитесь моему желанию.

– Нет, я не уверен, что понимаю вас, – тихо ответил Питт. – Почему бы премьер-министру возражать против моего расследования, если судья Стаффорд занимался этим же самым перед своей смертью? Премьер-министр должен иметь для этого вескую причину, если он не безответственный или непредсказуемый человек; и я хочу знать, что это за причина.

Лицо Драммонда потемнело.

– Ладно, я хочу, чтобы вы нашли убийцу Стаффорда. Всего вероятнее, убийство совершено по сугубо личным причинам. Понятия не имею, кто это сделал или почему, поэтому вы не должны тратить время на старые дела, когда от вас требуется узнать, кто же настолько не любил судью, чтобы пойти на его убийство. Возможно, он что-то узнал о каком-то другом преступлении, но не успел сообщить властям. – Шеф немного успокоился. – Может быть, он узнал нечто эдакое и только ждал, когда у него будет достаточно доказательств, чтобы поставить нас в известность; но убийца, кто бы он ни был, узнал об этом тоже и убил его, прежде чем Стаффорд сообщил новые факты кому-нибудь еще…

Питт сделал вежливое лицо, которое, однако, ясно выражало его абсолютное недоверие.

– Так что принимайтесь за дело и разыщите убийцу, – раздраженно закончил Драммонд.

Томас встал. Он не рассердился. Инспектор знал, какое многообразное давление может быть оказано на Драммонда. Он знал о тайной, похожей на железную цепь лояльности, связывающей всех членов «Узкого круга». Он ненавидел эту власть круговой поруки и опасался ее. Он уже испытал на себе ее силу и знал, что Драммонд проклинает день и час, когда стал членом этого тайного общества, когда прекраснодушие помешало ему даже предположить, что люди одного с ним круга и воспитания могут стремиться к такой власти и использовать ее.