— Почему ты спрашиваешь? У меня создалось впечатление, что ты была бы рада, если б он внезапно упал замертво.

— Я слышала, как слуги сплетничали в Кортни-холле. Болтают, что он почти не бывает дома и что вы почти не разговариваете и никогда не спите вместе. Поэтому ты так несчастна?

Эмма слабо улыбнулась:

— Мне явно надо быть осмотрительнее в выборе слуг. Боюсь, они слишком много сплетничают.

— Это правда?

— Ты была бы довольна, если да?

Откусив кусочек гренка, Рита пожала плечами:

— Меня это не удивляет. Я говорила, что он сделает тебя несчастной.

— А тебя удивит, если я скажу, что Алан не виноват в этом?

— Тогда кто же?

— Я.

— Почему?

— По всем тем причинам, на которые ты указывала, когда я выходила замуж.

Рита отложила гренок.

— Значит, вы на самом деле женаты только на бумаге. — Она сухо рассмеялась. — Бог мой, Эмми, я никогда не встречала женщины такой поразительной стойкости, особенно в свете твоих чувств к ублюдку.

Эмма поморщилась при этих словах, но решила не бранить сестру. Какой в этом прок?

— У меня нет выбора, Рита. Я согласилась выйти за Шеридана, потому что он утверждал, что наши отношения будут строго деловыми. Я была настолько наивна, что поверила, что так и будет.

— Значит, он желает тебя?

Эмма взялась за чашку, отказываясь встретиться с вопросительным взглядом сестры.

— Я не удивлена, — мягче проговорила Рита.

— Почему? Потому что он похотливый варвар?

— Потому что ты очень привлекательная женщина.

Пораженная Эмма откинулась в кресле. Рита рассмеялась почти печально:

— Да не удивляйся ты так. Я же не сказала, что ты сногсшибательная красавица, как я… — Она закатила глаза, передразнивая себя. — Но ты довольно симпатичная. Этому спесивому идиоту повезло.

— Что ж… — Эмма отставила чашку. — Это не имеет значения. Я отвергла его дважды. Вряд ли он простит и забудет это.

— Соблазни его.

— Не могу. Во всяком случае, не при сложившихся обстоятельствах. Сделать так — значит поставить под угрозу все, Рита. Я не стану рисковать, когда дело касается тех, кого я люблю.

— Из любых обстоятельств есть выход. Я знаю кое-кого, вполне надежного и очень приличного. Он может помочь тебе с твоей проблемой, и твой муженек никогда не узнает правды.

Эмма поднялась.

— Ты предлагаешь мне завести интрижку? — возмутилась она. — Что за игру ты ведешь, Рита?

Рита тоже вскочила и схватила сестру за руку:

— Видишь ли, есть причины…

— Я так и подумала.

— Я признаю, что была плохой сестрой. Я действительно не представляла, насколько зависела от твоей силы и поддержки, пока ты не ушла. Теперь нет никого, Эмми, и я впервые осознала, как одинока была ты, видимо, все эти годы. Я никогда не поддерживала тебя, я сожалею об этом. Сможешь ли ты простить меня еще один раз?

— Рита… — Эмма взяла руку сестры. — Я так хочу верить во все, что ты говоришь, но не могу не задаваться вопросом, откуда эта внезапная перемена в тебе.

Щеки Риты сделались пепельно-серыми.

— О господи! — ахнула Эмма и, подхватив сестру, усадила ее обратно в кресло.

Глаза Рита помутнели, но все же она сделала попытку улыбнуться бесцветными губами.

— Милая Эмма. Я знала, что ты не покинешь меня. Несмотря на все мои грехи, ты любишь меня.

— В чем дело, дорогая? Что случилось? Ты больна? Позвать доктора?

— У меня беда, Эмми. Ужасная беда. Ты поможешь мне выбраться из нее, правда? Поможешь сказать папе?

Присев на корточки, Эмма вгляделась в белое лицо сестры, и холодный озноб пробежал по спине.

— Что с тобой?

— Я беременна, — прошептала Рита.

Слабый стук дождя по стеклу просочился в сознание Алана, пробуждая его ото сна. Предыдущий день он ездил в Винсайд и вернулся около полуночи, до смерти уставший и промерзший до костей. Он обнаружил жену спящей на кушетке в голубой гостиной. Образ ее красно-каштановых волос, ниспадающих на пол, до сих пор горел перед его мысленным взором… как и воспоминание о ее полуобнаженном теле там, в бассейне.

Он открыл глаза и затаил дыхание.

Хью лежал рядом, положив свою маленькую головку на подушку возле его головы.

— Мама плачет, — сказал мальчик.

Алан заморгал и поднял голову:

— Что?

— Мама плачет. Она все время плачет после того, как тетя Рита вчера уехала.

— Что ж, тогда понятно.

Повернувшись на спину, Алан протер глаза и потянулся. Хью сделал то же самое.

— Ты поиграешь со мной, когда дедушка уедет?

— Дедушка? Лорд Кортни здесь?

Хью кивнул.

— Что здесь делает твой дедушка?

— Не знаю. Он сказал, чтобы я пошел с глаз долой, захлопнул дверь и стал орать на маму. Ты возьмешь меня покататься на лошадке?

— Дождь идет. Какого дьявола ты вообще делаешь в моей спальне?

— Помогаю Дорис искать кота. Можно мне теперь называть тебя папой?

Нахмурившись, Алан снял Хью с кровати, поставил на пол, отбросил одеяло.

— Можно? — не унимался мальчик.

— Что можно? — Взяв зеленый шелковый халат с вышитыми драконами, Алан поднялся.

— Называть тебя папой?

— Нет.

— Почему?

Алан рывком запахнул халат и затянул пояс.

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Бабушка говорит, что ты проводишь мало времени со мной и с мамой.

— Бабушке, — саркастически заметил Алан, — стоило бы научиться не лезть не в свое дело. Кроме того, кто бы критиковал.

— Беременна. Ради господа бога, как она могла так со мной поступить? — Лорд Кортни бросился в кресло у камина и закрыл лицо руками. — Мало было нашей семье одного скандала. Как тебе удалось так повлиять на нее? Скажи мне, девочка. Без сомнения, это все результат какой-то интриги, которую ты затеяла…

— Едва ли меня можно винить в этом, — с горечью возразила Эмма.

— Ты думаешь, я поверю, что Рита согрешила без твоего поощрения? Не знаю, кого мне высечь первым — тебя или этого ублюдка Ламберта. — Обмякнув в кресле и схватившись за сердце, Кортни покачал головой. — Мне бы следовало вызвать его на дуэль — после того, как он женится на ней, разумеется.