Варежкин и прочие члены штаба должны предпринимать меры к тому, чтобы история шла своим руслом, а именно, чтобы Наполеон благополучно здравствовал. Но минута слабости быстро прошла, я не замечал изменения в своем сознании, а значит, Франс решил избрать другой путь, либо не добился успеха. Все это я изложил собравшимся. Они заметно приободрились. В этот момент у Павлова зазвонил телефон. Ученый взял его, взглянул на экран и изменился в лице. Мы поняли, что звонок важный. Павлов, выслушал, что ему скажет трубка, потом ответил короткое: еду. Закончив разговор, он еще несколько секунд смотрел в пол, о чем-то думая, потом поднял глаза на меня.

– Это из центра управления машиной. Я на свой страх и риск вызвал Семена, без него я бы не справился. Нам удалось получить временную линию Лая.

– Мы едем с вами, – сказал я.

Франс осторожно раздвинул ветки кустов и посмотрел в просвет. На берегу реки на коленях стоял человек в синем мундире и умывался. Франс еще раз прикинул соотношение сил. Вокруг никого, до солдата шагов пятнадцать, но он стоит спиной. Вперед. Солдат услышал топот шагов, когда было слишком поздно. Он успел обернуться, рука его схватилась за ружье, но сильный удар ребром ладони по горлу свалил его на землю. Франс схватил ружье и с силой воткнул штык в грудь…

Некоторое время Франс смотрел на лежащего. Зачем-то нагнулся, пощупал пульс. Мертв. Судьбе было угодно, чтобы первым убитым человеком стал соотечественник. Тут он спохватился, идиот, чего ты стоишь! Время уходит, а мундир сейчас весь пропитается кровью!

Все устроились за большим квадратным столом, на стене перед ними висел большой экран.

– Вот его линия, – показал Палов на одинокую светло-красную линию.

– Почему здесь нет никаких других событий? – поинтересовался Евтушенко.

– Каких, например? Мы ввели битву при Ватерлоо, но самой битвы еще нет, поэтому нет и линии.

– Введите битву при Линьи, – предложил Осадчий.

– Семен, – громко сказал Павлов, – ты слышал?

– Даю, – раздался молодой голос из-за двери слева.

Через несколько секунд на экране появилась широкая сине-черная полоса.

– Сейчас я вам все поясню, – сказал Павлов, направляя луч указателя на экран. – Итак, Франс пытался повлиять на исход битвы, видите, его полоса подходила к развилке битвы при Линьи, но у него ничего не получилось, исход сражения остался прежним, линия ничуть не искривилась. Семен, давай корпус Груши и основную армию французов. Так, – сказал он, когда на экране появились коричневая и сиреневая полосы, – линия Франса движется к линии корпуса Груши. До развилки около шести часов…

Год 1815. Франс шлепал по грязи и безуспешно стался унять дрожь. Черт, сейчас бы кружку горячего чая или стакан вина. Что за невезучий день! Несколько часов назад он с трудом уговорил охрану провести его к маршалу Нею. Но дальше все пошло наперекосяк. Сколько ни убеждал молодой солдат угрюмого человека с хмурым выражением лица, что он набрел на раненого офицера, который был послан императором к маршалу с приказом немедленно отправить первый корпус к Линьи, Ней не говорил ни слова. А потом повернулся и пошел прочь, бросив два слова: в полк. Франса схватили за руки, оттащили и отправили в какую-то часть к здоровенному сержанту со злым выражением лица и громким голосом. С большим трудом удалось сбежать ночью во время марша. Теперь он должен сделать вторую попытку.

Недавно прошел дождь, Франс здорово промок и продрог. Полцарства за кружку чая.

– Итак, наконец-то мы получили возможность влиять на события, – сказал Варежкин. – Мы знаем, куда движется Лай и каковы его цели. Чтобы помешать ему, я предлагаю послать людей, которые уничтожат террориста, данное определение мне кажется наиболее близким.

– Эти люди не вернутся, – тихо сказал Польшаков.

– Да, это будут добровольцы, которые знают, на что они идут. С физической подготовкой у них все в порядке, понадобится лишь инструктаж касательно обстановки, в которой они будут действовать.

– Сколько их будет? – спросил Осадчий.

– Сколько мы сочтем нужным… – начал Варежкин, но Павлов быстро замотал головой:

– Нет, нет, что вы. У машины есть ограничения. Одна незапланированная переброска, теперь еще. Я могу гарантировать две успешные переброски, не больше. А дальнейшие будут иметь меньшую вероятность успеха.

– В чем будет выражаться неуспех? – подумав, спросил Варежкин. – Я имею в виду: поломка машины или…

– Точность, – пояснил Павлов. – Пойдут отклонения по месту и по времени. Нам нужно делать коррекцию, чтобы машина работала точно. Три запуска без коррекции – это предел.

– Понятно, – постучал пальцами по столу Варежкин. – Что ж, два человека – это немало.

Год 1815. Франс сидел в густых зарослях каких-то кустов, похожих на сирень, и ждал. Несколько часов назад по дороге, проходящей в сотне шагов впереди, прошагали колоны солдаты в темных мундирах – пруссаки. Значит, все верно, скоро должны показаться французы Груши. Неожиданно сзади раздался шорох. Франс обернулся и инстинктивно выставил приклад, защищая себя от бросившегося на него человека…

Члены комиссии стояли, окружив высокого молодого человека с короткой стрижкой. Он был на голову выше всех, возвышаясь над ними, как молодой дубок посреди орехового подлеска. Трудно сказать, какие чувства обуревали членов комиссии; пожалуй, общим было одно: они сделали свое дело и перешли в группу зрителей. Успех же операции теперь зависел от этого высокого парня и его напарника.

К Варежкину подошел Осадчий и осторожно потянул за рукав пиджака. Руководитель операции сделал шаг в сторону.

– Вы уверены, что нам следует применить такие… ммм жесткие меры, – тихо спросил профессор. – Давайте попробуем силу убеждения, я уверен…

Варежкин взглянул на него с жалостью:

– Доверьтесь моему опыту, профессор. Моему и следователя Польшакова, он ведь нарисовал психологический портрет Лая довольно точно. Я знаю, что для вас Франс остался страстно-увлеченным студентом, но этого студента уже нет. Есть преступник, фанатик, который в шаге от исполнения своей мечты. В такой ситуации он не остановится ни перед чем. – Варежкин посмотрел, какое впечатление произвели его слова, потом вернулся к остальным, подошел к своему агенту. – Ну, Сергей, в добрый час. Помни, какими приемами он владеет, но это может оказаться не весь его арсенал.

Сергей улыбнулся.

– Не волнуйтесь, Ефим Петрович.

Все с сочувствием и уважением смотрели на молодого человека. Первый ушел в кабину для переброски полчаса назад, и у них не было времени рассмотреть его внимательно, а этот стоит с ними давно. Молодой человек был спокоен, хотя не мог не знать, что даже в случае успеха вернуться назад не сможет. И ни волнения, ни тени страха… Загорелась розовая лампочка