Гавара, одного из своих лучших дипломатов, в Эден, чтобы сообщить о своем приезде в следующий понедельник. На рассвете в воскресенье утром Гавар сообщил королю, что герцог Бургундский накануне дал ему резкий ответ, а затем выплеснул на него свой гнев. Пока Людовик разговаривал со своим посланником, до двора дошли очень плохие новости, оказалось, что тем же утром Филипп Добрый покинул Эден с небольшим эскортом, оставив своих запаниковавших придворных догонять его, как только они соберут свои вещи. Герцог выбрал последнее направление, которое хотел бы видеть его племянник: то, которое должно было привести его к графу де Шароле.

10 октября король наконец решил объявить, что Эдуард IV женился и что никакое посольство из-за Ла-Манша не прибудет. Вскользь он заметил Малетте, что герцог Бургундский покинул Эден, потому что устал ждать англичан и добавил, что его дядя был настолько стар, что не понимает, что делает.

Со своей стороны, Людовик прекрасно понимал, что только что потерпел горькое поражение, и что это поражение может обернуться для него катастрофой. Эдуард IV одним махом разорвал между Францией и Англией узы дружбы, столь тщательно выстраиваемые Людовиком. После герцога Бретонского, герцог Бургундский открыто бросил вызов королю Франции, подав тем самым пример всему королевству, который не мог не стимулировать других принцев.

II

Король Франции отправился в Нормандию, оборону которой необходимо было организовать, так как герцог Бретонский уже привел свои войска в боевую готовность. Куда бы он ни взглянул, Людовик видел опасные последствия чрезмерной поспешности в решениях, с которой он начал свое царствование. Настало время сбавить ход и действовать крайне осторожно. Внезапно он начал приводить свой образ в соответствие с образом короля в феодальном мире. Еще до отъезда из Эдена он начал прислушиваться к мнению своих вельмож, как это делал его отец до него. Малетте он сказал прямо:

Английские дела находятся в таком запутанном состоянии, что мне не подобает оставаться здесь дольше. Я попросил всех сеньоров моего двора, которые находятся здесь, присоединиться к моему Совету в течение двух или трех часов, чтобы решить, правильно ли мне будет уехать.

В Руане некий Роберт Невилл, секретарь и родственник графа Уорика, который был направлен последним к Людовику XI, чтобы заверить его, что он скоро вернет своего неблагодарного государя Эдуарда IV к прежней политике, был так ловко обманут королем и его двором, что по возвращении домой он нарисовал идиллическую картину положения Людовика в королевстве. Слухи о недовольстве французских принцев были совершенно ложными, заявил он. Доблестный рыцарь, бастард д'Арманьяк внушает такой страх баронам юга Франции, что "граф д'Арманьяк не осмеливался ничего делать без его разрешения, даже писать" и при дворе короля много таких верных и преданных сеньоров[50].

Последнее замечание не полностью не соответствовало действительности: Людовик действительно созвал в Руан множество герцогов и графов, с которыми вел серьезные переговоры… но лавина советов, которые он от них получил, явно свидетельствовала об их недовольстве. Бароны не одобряли его недостойный конфликт с папством и хотели, чтобы он поддержал дело анжуйцев, порвав с королем Арагона, дядей короля Ферранте, узурпатора короны Неаполя. Они предложили отправить послов к принцам, чтобы посоветоваться с ними о том, как вести себя с Англией, и призвали его выбирать посланников из числа баронов, а не из людей без состояния и звания, которыми он привык окружать себя. Людовик XI выслушал все эти мнения со всей серьезностью, но вряд ли последовал какому-либо из них. Однако он продолжал неукоснительно выполнять свою новую роль феодального правителя. Чтобы разобраться с Франциском II, он пригласил своих баронов собраться в Туре в декабре, чтобы вынести приговор по обвинениям, выдвинутым им против герцога Бретонского. К герцогу Бургундскому он назначил достаточно внушительное посольство, чтобы удовлетворить самолюбие своего дяди, в которое вошли канцлер Франции Пьер де Морвилье, энергичный, но грубый человек, Карл, граф д'Э, пэр королевства, и архиепископ Нарбона, шурин Пьера де Брезе. Этому посольству было поручено изложить претензии короля по поводу враждебности графа де Шароле и странного поведения его отца, сбежавшего из Эдена.

Сентябрь уже подходил к концу. В тот год осень была особенно суровой. Поэтому Людовик отправился из Руана в Ножан-ле-Руа, где, как он знал, климат был более мягким и где он должен был встретиться с Пьером де Брезе. Однажды утром он узнал, что Альберико Малетта прибыл просить разрешения вернуться в Италию. Король оказал ему теплый прием, но, нуждаясь в собеседнике, попросил его остаться с ним на два дня и выделил ему жилье в соседней деревне. В ходе обсуждения итальянских дел он указал своему собеседнику, что когда знаменитый кондотьер Никколо Пиччинино шел в бой, он бросал в атаку все свои войска, а в случае неудачи отступал, напротив Франческо Сфорца же поступал прямо противоположным образом и чувствовал себя уверенно только тогда, когда был прижат к стенке. В конце этого разговора Альберико снова попросил отпустить его, но Людовик уговаривал его подождать с ним возвращения посольства, которое он отправил к герцогу Бургундскому. Смеясь, король добавил, что "он хотел составить свое завещание вместе со мной…".

22 ноября во дворе Ножан-ле-Руа послышался шум приближающейся кавалькады: посланники Людовика наконец-то вернулись. Король немедленно принял их, и обстоятельно поговорив с ними, оседлал своего коня, чтобы отправиться в лес переварить неприятные новости, которые они только что принесли. Герцог Бургундский отверг обвинения в свой адрес и в адрес своего сына, но предпринял попытку отправить собственное посольство к королю. Пока архиепископ Нарбонский учтиво прощался с ним, граф де Шароле лихорадочно шептал ему на ухо:

Передайте Его Милости [королю], что это его канцлер заставил меня действовать так как я действовал, но не пройдет и года, как он раскается в этом[51]

Людовик XI упорно держался за свою новую роль. Ассамблея, которая должна была собрать принцев королевства в Туре, была объявлена на 18 декабря. 20 ноября король выехал из Ножан-ле-Руа в Шартр. Двор кишел офицерами, советниками и баронами, созванными для того, чтобы дать ему совет. Толпа людей ожидала встречи с королем, пока он беседовал с маршалом д'Арманьяком, канцлером или кем-то еще из многочисленных представителей знати, прибывших по его приказу.

Когда принцы королевства добирались до Тура (некоторые на лодках по Луаре), на страну опустился сильный холод, и вскоре всем пришлось пробираться через толстый слой снега. Сена и Уаза были покрыты льдом; говорили, что в некоторые дни хлеб и вино замерзали на столе. Для Малетты город, оккупированный "многими великими баронами и множеством других людей", был "адом". Людовик XI прибыл вечером 16 декабря. Король