– Договорились! – Сучок энергично кивнул и тут же скривился – головная боль тут же напомнила о себе. – Только работников утром на своих телегах развезёшь!

– Ишь, ленивые какие пошли! – обозный старшина поудобнее утвердил своё седалище на лавке и огладил бороду. – Вот, помню, Корней только Фрола, отца Михайлова, женил…

– Иль-я-я-я! – протянул сквозь зубы Филимон.

– Да отвезу я! Мне лошадей жалко! Хоть бы овса им побольше давали, взяли же за болотом достаточно! – Илья в упор глянул в глаза Филимону.

– Овёс строевым коням нужен! Их тоже набрали! – отставной полусотник явно продолжал застарелый спор.

– Вот и вози тогда на строевых! – Обозный старшина пристукнул кулаком по столу. – Или овса у Михайлы добывай, или сам возить будешь! Не потянут кони такую работу на одной траве да той горстке зерна, что вы, витязи, насоветовали Михайле обозным лошадям выделять! Что ты, что Лёха: «Конь – боевой товарищ, его обделять нельзя!» Верно, нельзя! Только работников не кормить тоже нельзя! Хватит овса и на то, и на другое, это я тебе говорю! Проверил, не поленился, как некоторые, задницу от лавки отлепить!

– Верю! Уломал, будет тебе овёс! – Филимон выставил ладони вперёд и возвёл очи горе.

– То-то! – Илья лихо крутанул могучий ус.

– Ладно, с этим решили! Дальше давайте – время дорого, нам пора народ по работам разводить! – Сучок и сам не заметил, как взял руководство советом на себя. – Чего вы про башни сказать хотели? А мы вам про стены ещё поведаем, тоже подумайте.

– Ну, давай с башен, – Филимон наклонился в сторону старшины. – Сам я вчера посмотрел, как вы с Нилом измыслили на восемь углов башню рубить, посмотрел, как отроки с неё стреляют, потом Титу с Макаром и Лёхе с Глебом показал…

– И что? – Нил нетерпеливо ёрзнул на лавке.

– А то, что понравилось нам это дело очень! Скажите, мастера, можно и остальные башни так же?

– Можно! Нужно даже! – Сучок победно улыбнулся.

– А те, что строятся уже? – в голосе наставника прорезались просительные интонации.

– И те тоже. Вон Шкрябка додумался как, – плотницкий старшина выкатил грудь колесом и кивнул в сторону приосанившегося Нила.

– Ну и слава богу! Спасибо, мастера! – склонил голову Филимон. – А про стены что поведать хотите?

– Стены, когда выведем, не обычными заборолами завершать будем, а поставим киты[20] без задней стенки, да не простые, а двойные, а если получится, то и тройные. Сверху те киты перекроем в три наката[21], а по передней стенке бойниц крестовых нарежем. Да поставим те киты не просто так, а чтобы они из стены вперёд на аршин, а то и два, вперёд выступали. И в полу тоже бойниц наделаем – камни кидать, смолу с кипятком лить, – у вдохновенно рассказывающего о своей задумке Нила на изжелта-зелёном с похмелья лице даже проступил румянец.

– Дело! Добро придумали! Годится! – наставники чуть не хором выразили своё одобрение.

– А почему без задней стенки? – подал вдруг голос Гаркун.

– А потому, птичка ты лесная, что так камни – на башку кидать, стрелы, дрова, смолу греть, да всякий иной припас на стену подавать сподручнее, – с ухмылкой пояснил Сучок.

– А киты почему тройные да в три наката перекрытые? – Макар сам не замечал, что энергично скребёт в бороде.

– Да вспомнил я, какие камнемёты в Новгороде-Северском князь Олег Святославич поставил – двухпудовые камни на полтыщи шагов мечет. Он их у греков подсмотрел, там они баллисты называются. А ежели сюда кто с такими припрётся? У вас тут всё не как у людей! Против таких каменюк крепко ладить надо! – Нил пристукнул кулаком по столу. – Вы люди воинские, вот и подумайте, ладно так будет или нет? И вот ещё что: подумал я, что с такими заборолами и от обычного приступа отбиваться сподручнее – стрелой защитников не достать, лестницы через бойницы отталкивать можно, а влезут на крышу – не беда.

– Почему не беда? – наставник Тит явно сгорал от любопытства.

– Потому, что хрен оттуда слезут! Лестницы с собой не втащишь, а вниз прыгать – дурных нет, там враз в задницу рогатину воткнут! Вот влез ворог на крышу, сидит там гордый, ровно петух, а по нему с башен да снизу стрелы мечут, вниз не спрыгнешь, а по верёвке спускаться – либо верёвку обрежут, либо в спину ударят, либо снизу ткнут! Ну как, хорошо ему там будет? – Нил свирепо ухмыльнулся.

– Да-а, дельно помыслил, мастер! – Филимон уважительно наклонил голову. – А с башнями как?

– А почитай так же! – плотницкий старшина поставил на стол кулак и накрыл его сверху ладонью, поясняя свою мысль, – Последний поверх[22] шире остальной башни сделаем, а у тех, что уже на четыре угла срубили, самый верх на восемь углов поставим.

– Хитро! Вы пока ладьте, как решили, а мы ещё подумаем, мож чего и подскажем. И давайте-ка денька через два к Михайле вместе пойдём да ему всё, что напридумали, расскажем. Годится, старшина? – Во взгляде старого воина светилось уважение.

– Годится! – поклонился Сучок. – Мож и Лис чего подскажет, он на придумки горазд! А теперь, господа наставники, пора нам – люди ждут, да и у вас дел по горло.

– Верно, пора, старшина, – Филимон медленно поднялся с лавки, – хорошо поговорили!

За ним поднялись и все остальные. Плотники и наставники вместе двинулись к выходу.

– Это что ж получается? – Гаркун вдруг застрял в дверях и заскрёб пятернёй в затылке. – Вся крепость в ваших христианских оберегах будет?

– В каких оберегах? – Нил от удивления даже налетел на приятеля.

– Да бойницы же все крестами! – Гаркун изумлённо хмыкнул.

– А ведь верно! Отцу Михаилу понравится, а Роська, святоша наш, вовсе от счастья уссытся! – хохотнул Макар, а за ним и все остальные.

На этом совет и закончился.

Улица встретила Сучка и его спутников гомоном насытившихся работников. Лесовики и артельные сбились по своим кучкам возле трапезной. Несколько портили мирную картину голодные Бразд и его сыновья, собравшие вокруг себя ватагу недовольных.

«Ох, не хватало мне! Мало того, что башка трещит, так и эти пни лесные, как прыщ на заднице… Ведь ломать сейчас придётся. И каждый раз каждого, пока не поймут, что всё для общей пользы…

А ты-то сам когда это понял? Только что! А ведь сколько тебя по башке пустой стучали и Лис, и Корней, и ведьма эта, будь она неладна! Жуть берёт, ведь по краю прошёл! Едрить меня долотом в зад и перед! Это ж навсегда теперь! Всю жизнь по краю ходить…