Катя смотрела на Павлова и думала: «Вот человек, который вхож в музей и знает тех, кто работает там и на базе. И он человек мужественный и много чего повидавший. А неплохо было бы записать его в союзники, отправляясь туда, где творятся столь странные вещи. Вот взять да и рассказать ему прямо сейчас, что я узнала. Он бы с Мещерским…»

— А как там дело продвигается в Каменске с этим убийцей детей? Не нашли еще того подонка? — спросил вдруг Павлов.

Мысли Кати оборвались. Вопрос, такой небрежный, заданный как бы между прочим, но она почувствовала: он спросил не просто так. Она украдкой взглянула на него: а может, ты вообще все не просто так делаешь? И вот сюда меня пригласил тоже?

Катя знала это свое состояние души: семь лет работы в милиции въелись в ее плоть и кровь. Не то чтобы она была суперподозрительной особой, но… Вот, например, когда кто-то пытался познакомиться с ней на улице, первой ее мыслью было, что это не ловелас и даже не хулиган, а… грабитель. Сделает вид, что идет вас провожать, да и оберет до нитки в подъезде. Это был только маленький штрих, но весьма характерный. С подобными мыслями Катя не могла даже бороться: они возникали из ее подсознания, ибо стали частью ее самой. «Ну почему он спросил про убийцу Стасика? Странно, что он вообще не забыл…»

— Нет, пока не нашли, — ответила она. — К сожалению, таких находят не скоро.

— Насколько не скоро?

— Ну, месяцы иногда уходят на розыск, иногда годы… — Она взглянула на него и тут же опустила глаза. Павлов хмурился.

«Он же отличный парень. Приятель и однокашник твоих друзей. Чего ты в самом деле? — Катя урезонивала себя. — Чего ты насторожилась? Только потому, что он спросил?»

Но другой какой-то голос внутри нее шептал: «Такие любят возвращаться на место преступления. Их туда тянет. Такие всегда проявляют интерес к розыску. Им ведь так важно знать, насколько он продвинулся».

— Я почему спрашиваю, — Павлов достал сигарету и зажигалку. — Курите?

— Нет, спасибо.

— Тогда я с вашего разрешения. Я, конечно, не робкого десятка, — он затянулся, — но, может, не стоит маленького ребенка тащить туда, где объявился маньяк?

Катя вздохнула и обругала себя: «Что, съела? Он же — отец. И он боится за свое дитя. И любой бы на его месте боялся в такой ситуации».

— Ну, Чен Э, конечно, не надо оставлять без присмотра. За калитку его не выпускайте одного. А с вами он в абсолютной безопасности.

— Да? Ну, будем надеяться, что ваши коллеги все сделают как надо, и поскорее. Жаль было бы из-за этой скотины от такой дачи отказываться! Вы, Катенька, приезжайте с Вадимом и Сережей ко мне, в любые выходные. Там мангал есть в сарае, я видел. Такие шашлыки с вами закатим! Я один рецепт знаю, пенджабский: шашлык пелор — с абрикосами и айвой. Язык проглотишь.

— Спасибо, а вы, если что, сразу к Леше Караваеву обращайтесь. Он в пункте милиции у станции дежурит.

— Я уже знаю, — Павлов кивнул. — Славный малый.

Он мне сегодня ночью все про какую-то девушку толковал. Жениться хочет. Красивая, говорит.

— Это моя подруга. Но у них роман сложный. Как у журавля с цаплей, — засмеялась Катя.

— Чем дольше за женщиной ходишь, тем потом слаще… и больнее. — Павлов смотрел на Катю, но она почти не видела его глаз за дымкой итальянских стекол в золотистой оправе. — У нас с женой так было. Я знаю, что это такое…

Они встали из-за столика, когда Катя доела вишневый пирог и допила коктейль. Чувствовала себя она ужасно довольной и сытой.

В метро, когда Павлов рыцарски предложил донести ей сумку до дома, Катя только замахала руками:

— Ни-ни, не провожайте меня. Мне от Фрунзенской два шага. А вас мальчик дома ждет.

Когда двери вагона уже закрывались, она помахала ему рукой.

А дома было тихо и пусто. Но… присутствие Кравченко уже витало в воздухе. Домашние дела были сделаны им ровно настолько, насколько ему вздумалось: тренажер занял привычное место в прихожей, спортивный костюм продолжал лежать там, где его положили, курица, правда, как ни странно, уже поджаренная, страшно подгорела и напоминала всем своим видом головешку. Кравченко, как всегда, забыл про духовку. Кроссовки и спортивная майка с шортами отсутствовали — Кравченко отправился в них на свою вечернюю пробежку. Видимо, он решил приходить в рабочую ферму.

Но зато… Зато на Катином столе среди бумаг, альбомов и книг стоял флакончик восхитительного «Spellbound». У Вади был отличный вкус на духи. Он выбрал достойную компенсацию утраченным «Живанши».

Утром в пятницу, едва только Колосов переступил порог своего кабинета, его оглушил телефонный звонок: длинный, тревожный и настойчивый — междугородка.

— Алло! Никита Михайлович! Соловьев. Занят?

Колосов только хмыкнул: что проку отвечать на глупые вопросы?

— Брось все, — голос Соловьева дрогнул. — Приезжай немедленно.

— Что случилось? Где?

— На базе. А что — сам увидишь.

На том конце провода дали отбой. Никита положил трубку очень осторожно, словно она была стеклянная.

Путь до Новоспасского обернулся сплошной нервотрепкой. Мотор «Жигулей» все время странно сипел, а порой загадочно умолкал на сотые доли секунды, словно предупреждая: в ремонт пора машинку давным-давно. А то доездишься, ох доездишься!

На Старой площади, дабы избежать долгого бдения у светофора, пришлось в наглую нарушить правила. Московский гаишник, приткнувший шикарную бело-синюю «БМВ» возле Политехнического, аж остолбенел от столь явно продемонстрированного неуважения: засвистел, запоздало махая жезлом. Никита только посигналил фарами: «Видишь же, чьи номера. Значит, надо мне, если я нарушаю. Отвяжись».

Погони, к счастью, не случилось, даже на посту ГАИ возле МКАД его не тормознули, и, вырвавшись на ширину Нового шоссе, на удивление свободного в этот утренний час, он выжал скорость под сто двадцать. Ветхая «семерочка» едва не развалилась, но он не обращал внимания. Его неотступно преследовала лихорадочная мысль: сейчас приеду, а там…

У зеленых ворот базы, кроме канареечного дежурного «уазика», других машин не замечалось. Никита громыхнул кулаком по железу, и ворота тут же открылись, словно привратник караулил с той стороны. Привратником оказался лаборант Женя. А позади него маячил еще какой-то крепыш в милицейской форме с погонами старшего лейтенанта.

— Юрий Иванович и следователь только что в отдел уехали. Тут пока криминалист остался. Работает, — доложил он, и Никита догадался, что это местный участковый.

— А где труп ?Уже увезли? — спросил он хрипло. Женя вздрогнул, а участковый кашлянул и выпалил запинающейся скороговоркой:

— Да это… это самое… здесь не-ет… хищение государственного имущества здесь… с проникновением.