путь, царская процессия повернула назад, и 28 ардибини1, Божественного месяца, что соответствовало среде, 11 шаабана [967 г.х.] (3 мая [1560 г.]), прибыла в Дели. Врата правосудия и щeдpocтвт раатах^лись перед человечеством.

Байрам-хан пребывал в саркаре Меват, когда его лагерь облетели известия о приближении войска удачи. Положение сразу изменилось не в его пользу, и люди стали уходить от него. С ним не осталось никого, кроме Вали бека [Зулкадра] и двух сыновей последнего — Хусейн Кули бека и Исмаила Кули бека2, приходившихся ему родственниками, а также Шах Кули-хана Махрама, Хусейн-хана и нескольких других. Воины же толпами уходили от него ко Двору.

105

Так как войско удачи переход за переходом приближалось в его направлении, Байрам-хан понял, что здесь больше нельзя оставаться. Сердце его уже не жаждало власти — он написал послание, полное раскаяния и вся ческиииззинении. Ивв/азиисожалениепопоооду расставания и испросил разрешения посетить святыгеземли. Впадежде, что чего-либо достигнет покорностью, отправил слонов, тумантог, знамя, литавры и другие знаки отличия с Хусейн Кули беком, который впоследствии получил милостью Шахиншаха титул Хан Джахана. Он написал военачальникам, которым было поручено проследить за ним: «Зачем вы доставляете себе лишнее беспокойство; сердце мое и так уже охладело к миру и лишь влачит бремя его. “ послал все свои знаки отличия ко Двору». Сирдары, поверив обману, повернули назад. Хусейн Кули получил дозволение засвидетельствовать свое почтение в Дели, и всем показалось, что Байрам-хан отправился в паломничество. В это же время интриган шейх Гадаи вернулся ко Двору, расстроенный и жалкий. Хотя он заслуживал наказания , его приняли милостиво. Дальновидные придворные бьыми настороже на случай, если донесут о вероломстве или о том, что оно замышляется в какой-либо стороне, а то как бы не возникло трудностей с предотвращением его [последствий]. Тогда же неожиданно пришло сообщение, что [Байрам] направился в Пенджаб и поднялась пыль беспорядков. Поэтому злоумышленники, ждущие подходящего момента [для своих козней], возрадовались на какое-то время. О Аллах, пусть подобные [негодяи] никогда не достигнут своей цели!

Глава 27

Мятеж Байрам-хана становится очевидным, он сбрасывает маску и направляется в Пенджаб

Из-за приближения победоносных войск Хан-ха-нан покинул царские территории и прибыл в Бика-нир. Рай Калиян Мал, правитель этой земли, и его сын Рай Раи Сингх, ныне один из самых преданных служителей Двора, занимающий высокое положение среди великих воинов, нанесли визит Байрам-хану. Ему негде

было остановиться, и, приметив славное место для стоянки, он остался в этой прия тной стране. И ждал подходящегомоментаучи-нить новые беспорядки. Но поскольку царскаяудача каждый задуманный им план обрекала на провал, ему пришлось пересечь со сбитыми до мозолей ногами все стадии благополучия, и продолжить путь в святые земли, и, таким образом, пасть ниц с посрамленным лицом на земле пристыженности. Будучи человеком чрезвычайно доверчивым, он был введен в заблуждение некоторыми негодяя ми, и его оххааили печаль и гнев. Еео разум заамило что-то вроде гордости и высокомерия. И вместе со злополучными, грязно мыслящими [сподвижниками] направился в cтохахн ПeнежaЗa. Отказавшись от каких-либо планов и накинув личину зла, объявил себя мятожннлoм. Ох^риняшим гpалнлы ввхнезaльннлaл н^пп^а.а, что уже почти собрался в Хиджаз, когда узнал, что кучка негодяев ввела в заблуждение благородный разум Акбара и сделала его [Байрама] бродягой. Особенно же постаралась во всём этом деле Махам Анага, имеющая большой авторитет и делающая всё, чтобы погубить его. В настоящий момент единственное его желание — прийти и наказать этих недоброжелателей, а затем опять испросить

разрешения и отправиться в благословенное странствие. Написав это причудливое письмо и созвав людей, он послал Ходжа Музаф--ар Али, получившего царской милостью титул Музаффар-хана, к 106 Дервиш беку Узбеку1, одному из величайших воинов Пенджаба, воспитанному им [Байрам-ханом], дабы тот [Ходжа] мог привезти оного, наполнив его [Дервиш-бека] надеждой. Когда весть об этом дошла до царского слуха, Его Величество по своей великой доброте отправил наставительное письмо Байрам-хану, [написав], что если тот желает быть удачливым и счастливым, ему следует принять эти превосходные указания и постараться об)рести свве счастье. Для лучшего просвещения рассудительных [мужей] настоящего и ббду-щего прилагаю копию этого документа.

Глава 28

Фирман Джалал-ад-дин-у-ад-дунья 'кбара Падшаха Гази

Да будет известно Хан-ханану, что, поскольку он был вскормлен и взлелея н се:й величественной семьей, его обязанности доброй службы этому Двору уже установлены, и Его Величество Джиннат-даст-гах (Хумаюн) — да будет Аллах великодушен к

нему! — благодаря положительным качествам и искренности, проявленным им [Байрамом], осыпал его милостями и дооерил ему высокую должность быть нашим опекуном (аталиком), и поскольку, после того как повелитель покинул теснины этого мира ради необъятных просторов мира вечного, он (Байрам) с верностью и прямодушием опоясал талию кушаком преданности и исполнял обяззниос-ти первого министра (вакил), мы, наблюдая его усердие в сей службе и его казавшийся достойным характер, передали ему поводья ослабления и стя гивания, насколько этодопускалось. Такимобра-зом, всё, чего бы он ни пожелал благого или дурного, исполнялось; и потому за эти пять лет вьп^^^и на свет некоторые недостойные его дела, вызвавшие всеобщее недовольство, такое, как покровительство шейху Гадаи1, вследствие чего сделал того садром, и, несмотря на то что сия должность требует совершенных способностей и знаний, он, по причине личной дружбы и близости, избрал его среди всех людей, подходивших своими талантами и происхождением. Помимо того что сделал его садром2 и дозволил ставить собственную печать на указах, освободил его и от церемонии [изъя вления ] почтения (таслим )3 и, невзирая на его очевидное невежество и недостаток дарования, обеспечил ему в райских собраниях пepиенотвв пред всеми сайидам и благородного рода и всеми выдающимися

уламами, коим мы изая вляем почтение по причине их положения и достоинств. Этим он самым я сным образом показал св<^^^. презрение к чистейшей и святе:йш<е^й семье (Мухаммада) вопреки собственной похвальбе в любви и расположении к этому роду. Он даровал своему подопечному, отвергаемому и презираемому всеми4, первенство перед превосходно обученными и, не испытывая стыда или почтения перед святыми духами всех наших предков, поднял его до такого положения, что названный поя виися Щ)ед нами веррхм на коне и взял нас за руку’! Собственную раболепную прислугу, чье