– Я понимаю вас, – вздохнул Зияудди Индарбиев. – И приношу вам свои извинения. Но не все же менты такие однозначно плохие.

– Не все, – согласился Джамбулат. – Я лично однажды встречал мента, который даже умываться умеет. А остальные мне попадались, как эти. Может, просто везет…

– Неоткуда, к сожалению, нам взять культурных и образованных ментов, – рассердился помощник прокурора. – Не вырастили пока таких. А те, что есть в наличии, в большинстве имеют такое же прошлое, как у вас. В свое время они вас предали и перешли на другую сторону, и потому вас и вам подобных, кто сам не сложил оружие, стыдятся, боятся, а чтобы свой страх и свою совесть перебороть, пытаются вас запугать… У них перед вами сильнейший комплекс вины, с которым они справиться не в состоянии. И еще очень вас боятся, и до конца дней своих будут вас бояться и ненавидеть. Будьте к этому готовы, соблюдайте осторожность при общении. Еще раз извините…

– Это еще не самое главное. Я не случайно сказал, что отпустили «пока». Менты планировали заработать на мне большие очки. И для этого во время обыска они подсунули мне в сумку пакетик с наркотиками. А это уже не запугивание, а нечто более худшее. Хорошо, что я проверить сумку догадался и пакетик выбросил. А потом, после посещения дома бывшего фельдшера Сосланбека, эти же самые менты в сопровождении майора, своего начальника, и двух понятых, приглашенных заранее, снова меня останавливают и начинают обыскивать. Тот самый пакетик искали.

– Это уже серьезнее, – согласился Индарбиев. – Это провокация… Хотя боюсь, что вам мало что удастся доказать.

Джамбулат согласно кивнул.

– Только доказывать уже нечего и некому. Я ментам все высказал там же, на месте, и в несколько менее сдержанной форме, чем вам… Они уже знали, что я ночевать намеревался у доме дедушки Ризвана Саадуева, и ночью пришли поставить у калитки «растяжки», чтобы меня взорвать. И сами на своих «растяжках» взорвались…

– Интересное дело. Я еще не слышал об этом. А вы…

– А я, к счастью, сразу после разговора с ними зашел в Сосланбеку посоветоваться, и опытный фельдшер решил, что мне лучше сразу уехать. Он и машину мне нашел, чтобы отвезла меня в Грозный. Я успел только с дедушкой Ризваном попрощаться и уехал… Менты об этом, похоже, не знали. Но, предположим, даже если бы я остался ночевать там, кого тогда они готовились взорвать? А если бы не я первым вышел за калитку? А если бы к дедушке Ризвану сосед вечерком заглянул. Да еще с внуками. Ведь там мог быть любой человек…

– Вас бы просто вызвали из дома, – подсказал Зияудди. – А потом сказали бы, что у вас в руках взорвалась ваша собственная граната… Но, если вы уехали, как вы обо всем этом узнали?

– Утром ко мне в дом ворвались другие менты, уже местные. Сильно поиздеваться, правда, не успели, им кто-то позвонил и дал «отбой». От них все и узнал…

Джамбулат уже осознал свой прокол. Менты не могли называть имени дедушки Ризвана и не могли знать, у какого дома взорвалась «растяжка». Но помощник прокурора тоже не знает, о чем говорили менты. Однако, на всякий случай, Джамбулат добавил:

– Я после этого позвонил фельдшеру Сосланбеку. Он мне рассказал подробности…

Судя по лицу Зияудди Индарбиева, тот не слишком хотел вникать в подробности дела, поскольку оно мало касалось непосредственно его работы. Это была сфера интересов следственного комитета при военной прокуратуре, поскольку установка «растяжек» приравнивается к терроризму, но это никак не дело гражданской прокуратуры. И потом Зияудди просто развел руками:

– Привыкайте… Недоверие к вам будет проявляться еще какое-то время, предполагаю, что даже длительное время, и при этом возможны любые провокации. Поэтому следует быть осторожным. А с сыном… Что с ним?

Этот вопрос прозвучал вроде как бы между прочим, но Джамбулат уловил все же нотку натянутости. Помощник прокурора осторожничал, а зря он этого делать не будет. И плохо, если у него есть сведения о Таймасхане, потому что в прокуратуре все сведения носят определенный характер. Плохо даже в том случае, если Индарбиев может помочь найти сына. Это значило бы, что Таймасхан где-то проявил себя. Лучше уж, чтобы в прокуратуре вообще ничего о нем не слышали, а Джамбулат сам сумеет провести поиск.

– Да… С сыном… Фельдшер по просьбе Таймасхана отправил его в Россию к своему старому товарищу. И я вот хочу съездить туда, узнать. Понимаете, так, к несчастью, получилось, что Таймасхан считает меня погибшим. Недоразумение, но недоразумение трагическое, и боюсь, что оно могло сломать мальчику судьбу. Все в селе считали меня погибшим, и фельдшер тоже. Он и отнесся к Таймасхану, как к сироте. Конечно, сам Таймасхан переживал случившееся сильнее всех, не зная, что я жив. А тут как раз Сосланбек встретил Асхаба Вахатова, своего старого товарища, живущего на Урале… Короче говоря, мне необходимо найти сына. Вот я и пришел за разрешением на поездку. Чтобы все законно было…

– Асхаб Вахатов, – вспомнил Индарбиев. – Что-то очень знакомое… Ну-ка…

Он включил компьютер, постукивая тупым концом карандаша по стеклу на столе, дождался, когда запустится программа, и быстро отстучал на клавиатуре имя. Система поиска в базе данных сразу выдала ответ.

– Вот он, есть такой. Вернее, был… Я правильно вспомнил. У нас запрашивали на него данные, и как раз я их отправлял, потому и запомнил. Я тогда еще следователем был. Это еще до создания следственного комитета. Это вообще давно. Это, кажется… Сейчас посмотрю… Да, шесть с лишним лет назад. Так что ваш сын мог к Вахатову и не попасть. Но у Вахатова он, скорее всего, не работал. Его нет в списке людей Асхаба. Тут целый список прилагается, по которому запрос формировался… Таймасхана Гарсиева нет.

– Почему не работал? – спросил Джамбулат. – Что-то там не так?

– Потому что не стало Вахатова, и это привело к целой криминальной войне в городе. Там была целая история с бандитскими разборками. Асхаб поссорился с каким-то грузинским «вором в законе», грузины убили его самого и двух его парней, а потом кто-то перестрелял кучу авторитетных грузин в четырех ближайших городах. И все в течение пяти дней. Впечатление такое, что летал из города в город и стрелял… Причем все выстрелы похожи по характеру – стреляли строго в голову. Стреляли, предположительно, двое, потому что пули идентифицированы по двум стволам. Есть в деле и третий ствол, но он присутствует только однажды, и выстрел был в корпус. Впрочем, это все отношения к вашему делу не имеет… Хотя… – последнее слово было произнесено в раздумье. Зияудди прочитал до конца данные с монитора и только потом повернулся к Гарсиеву. – Или все-таки имеет?

Джамбулат собой владел прекрасно и отлично знал, кто умеет стрелять в голову одновременно из двух пистолетов, но, естественно, рассказывать об этом не собирался. Однако последний вопрос помощника прокурора был явно провокационным.

– Вы о чем?

– Может, хватит в игры играть? – спросил помощник прокурора.

– Вы о чем? – с прежней невозмутимостью переспросил Джамбулат.