– В нашу сторону…

– Не совсем в нашу. Скорее, в сторону гопников. Они зашевелились и в сторону сдвинулись. Знают, значит, где люди через кусты проходят. Что-то здесь намечается, мне кажется…

– Посмотрим…

Но смотреть им времени не выпало, потому что и дверь соседнего подъезда открылась. Оттуда вышел Володя и придержал дверь, выпуская двух девушек.

– Двоих ведет? Кто там с ней?

– Мне не докладывали. Может, подруга, может, сестра… Если сестра, то удача с нами.

Человек из соседнего подъезда прошел мимо машины, коротко глянув на нее.

– Что там гопники?

– Спрятались. Сейчас что-то будет. Жалко, кино не посмотрим…

Две девушки вместе с Володей приближались. Шагали быстро, целенаправленно. Обе девушки ростом были выше Володи, но его это смущало мало. Взгляды Таймасхана и Хамзата были прикованы к ним.

– Гопников они не спугнут? – сам себя слегка насмешливо спросил Таймасхан.

– Оп-па!.. – коротко глянув в сторону, вдруг резко воскликнул Хамзат. – Там засада! Гопников вяжут…

– Нас это мало касается…

– Касается. В нашу сторону бегут. С оружием… Гони навстречу девкам.

Еще два человека в гражданской одежде, но с пистолетами вдруг появилось с другой стороны, из кустов, и бежали они явно не к гопникам, а к машине.

Таймасхан завел «Audi», и тут же что-то тупо ляпнуло в стекло, по которому пошли мелкие трещинки. Но стекло выдержало.

– Что за хренобень?

В стекло ударило еще трижды. Точно против тех мест, где сидели Таймасхан и Хамзат.

– Гони! По нам снайперы лупят, – первым сообразил Хамзат.

Новые удары отозвались звуком рвущегося металла. Пули дырявили капот в попытке повредить двигатель, потом в стекло дверцы ударило.

Уговаривать Таймасхана необходимости не было. Машина легко взяла с места, выехала на дорогу между домами и стремительно двинулась в сторону Володи и двух девушек. Они посторонились. Девушки отодвинулись дальше и встали так, что их с двух сторон прикрывали деревья, делающие невозможным таран, но Володя стоял у самого бордюра.

– Дави его, он нас сдал…

Тяжелая машина подбросила низкорослого парня, как куклу, отшвырнула перед собой и переехала. И все это время ощущались удары в корпус машины и в заднее стекло. Но удары длились недолго. Таймасхан уже вырулил на улицу и сразу вдавил педаль «газа» в пол. И уже через десяток секунд «Audi Q7» оказалась у перекрестка и на скорости вошла в поворот прямо на «красный» свет. В ночное время улицы пусты и дают возможность за секунды создать запас дальности.

– Что произошло? – спросил Таймасхан. – Что это было?

– Нам следует сказать большое спасибо Далгату. У него машина бронированная. Но снайперы об этом знали не больше нашего, иначе стреляли бы бронебойными.

– Думаешь, Володя сдал?

– Кто еще мог сдать? Я не вижу других вариантов.

– Куда сейчас?

– Подальше… Потом бросаем машину и ловим частника.

Таймасхан уже не боялся привлечь к машине внимание и ожесточенно гнал по улицам на высокой скорости. Так он сбрасывал свое разочарование после провала задуманного дела.

Столько лет шел к этому. И так неудачно все сложилось…

Доверять следует только себе…

– У меня дело простое, – начал разговор Джамбулат, не сразу и не в лоб высказывая свою просьбу, а, в полном соответствии с восточными традициями, начиная издалека. – Только честно скажите, если знаете… Мне что, всю оставшуюся жизнь предстоит так вот жить, как сейчас? Это целенаправленная акция, обязательная установка?

– Вы о чем? – спросил помощник прокурора, не совсем понимая или же делая вид, что не понимает. Но если делал вид, то вполне успешно.

А Джамбулат артистично показывал свое возмущение.

– Я об отношении к своей личности со стороны власти… Не со стороны простых людей, а только людей, властью наделенных и к власти причастных.

– С вами что-то произошло?

– Вы не в курсе?

– Нет. Не доложили еще.

– Может быть, просто не успели. Но еще доложат. Отметился я в горотделе по всем правилам. Поехал я, значит, в село… Туда, рядом с которым меня семь лет назад захватили федералы и где закончилась моя боевая биография.

– Зачем? Поехали, я имею ввиду, зачем?

Джамбулат для внушительности сделал значительную паузу. Потом сказал уже совсем другим тоном, без прежней начальной аффектации и даже слегка приглушенно:

– Когда федералы подходили к селу, я уже знал, что нам податься некуда и все мы обречены на гибель. Там был только один проход, по которому можно было с потерями уйти, и был один процент на то, что спецназ этот проход не знает. Но он знал. И блокировал нас… Но все же мы уходили… Со мной был сын… Мальчишка… Я один у него остался, и мальчишку девать было некуда, потому и таскал его за собой. И подставлять его, жизни еще не видевшего, под пули мне не хотелось. Пожалел и оставил его у сельского фельдшера Сосланбека. Тот хороший человек, честный и добрый. Жена у него глухонемая, детей им Аллах не послал. Думал, пусть мальчишка у них живет, если со мной что-то случится. Все пригляд и забота будет, не беспризорный… Я, говоря честно, выжить не надеялся и сдаваться не собирался. Но мальчишку оставил. Пожалел…

– Похвальное решение, – согласился Индарбиев. – Значит, вы поехали в село искать сына? Я правильно понял?

– Конечно же…

– И что? Нашли?

– Правда, я предварительно уже узнал, что Таймасхана в селе нет. Он уехал куда-то через несколько месяцев после моего ареста… Но куда уехал, это я мог только в селе узнать, и потому эта поездка была мне необходима.

– Сколько мальчишке было?

– Пятнадцать.

– Сложный возраст. У меня у самого сыну пятнадцать. Старается все кардинально решать и слушается сердца, но не разума. И уже начинает считать, что знает больше родителей и вправе решать самостоятельно. Но я слушаю вас. Что дальше?

– Я поехал узнать, куда поехал мой сын. Инспектора по надзору в горотделе я предупредил, и поездка была полностью законной – я не прятался, ничего противоправного не совершал. В селе, сразу по приезду, навестил местного старейшину Ризвана Саадуева. Это очень уважаемый в округе человек. И вот, когда мы с дедушкой Ризваном пили чай, в дом врываются трое местных ментов. Причем ведут себя чрезвычайно нагло. Оскорбляют пожилого хозяина и вообще плюют на обычаи нашего народа. Уже одно это возмутительно. А дальше еще хуже. Меня выводят на улицу, обыскивают, проверяют документы, и, хотя я ожидал худшего, вдруг пока отпускают…