– Вы мило смотрелись, – сказала Ленка, ухмыляясь.

– Он встречался с Серебряковой! В Питере! Представляешь? – возмутилась я.

– Она на нем помешана!

– Или он на ней. – Я нахмурилась. – Черт, что у меня теперь с головой? Девчонки, расплетите меня!

После кафе наш класс направился обратно к школе – кто-то предложил закопать бутылки с посланиями самим себе в будущем. Идея всем пришлась по вкусу, и на закате, ярко-оранжевом, искрящемся, с лавандовыми прожилками, мы пришли на школьный двор. У каждого в руке было по бутылке – в ближайшем супермаркете мы выкупили всю газированную воду в стекле. Наша классная спешно раздала нам клочки бумаги, и мы стали писать какие-то глупости.

– А я не знаю, что писать, – разнылся Петров.

– Пиши, что ты идиот, – хихикнула Ленка.

– Володя, напиши, кем хочешь стать, кем видишь себя в будущем, – улыбнулась ему, как маленькому, классная. – О чем мечтаешь. Или о ком. Чего хочешь достичь – через пять лет, десять, двадцать… Однажды через много лет мы выкопаем все, и для вас это будет большим сюрпризом. Вы еще пока не понимаете, но спустя много лет вы будете это читать с замиранием сердца.

– Скорее со смехом, – пробурчала Ленка.

Я точно знала, что она напишет, – подруга всегда хотела быть актрисой. И собиралась поступать в академию искусств. А кем хотела быть я? Я и понятия не имела. Я еще только должна была это понять. Какой видела себя через десять лет? Конечно, счастливой! И никак иначе.

Поэтому я так и написала: «Здравствуй, дорогая Даша! Это я, то есть ты многолетней давности. Надеюсь, спустя это время срок нашей человеческой годности еще не вышел и ты остаешься нормальной…» Писала я старательно, высунув кончик языка от усердия. И с тем же старанием засунула свое послание в бутылку, подписанную черным маркером, а затем положила в общий ящик, который парни закопали в школьном дворе под молодой белой сиренью. Что написали другие, я не знала, – все старательно скрывали это.

После заката мы еще немного погуляли все вместе, пофотались и стали расходиться, ибо первый экзамен стоял уже послезавтра. Так вышло, что домой мы с Даней отправились вместе – за нами заехал дядя Дима. Я почему-то думала, что мы с Клоуном поговорим и повеселимся, оказавшись в салоне одной машины, однако в результате я разговаривала с его отцом. Сам Клоун с отрешенным лицом переписывался с кем-то, не замечая ничего вокруг. И меня тоже не замечая.

– Какой-то ты вялый, – сказала я ему, прекрасно помня, как мои губы коснулись его щеки.

– Устал, – коротко ответил он. И вдруг сказал: – Слушай, Пипетка, а что…

В это время мне, как назло, стали звонить. И Матвеев замолчал.

– Алло! – рявкнула я в трубку.

– С последним звонком тебя, Дашенька, – проворковали на том конце провода. – Это Виктор.

– Виктор? – переспросила я удивленно. – Спасибо.

Даня вдруг усмехнулся сам себе и снова уткнулся в телефон. Честно говоря, я хотела послать Виктора, который, видимо, взял мой телефон у Таньки, куда подальше, но не стала делать этого из-за Дани. Он ведь как-никак мой бывший.

КОГДА МЫ ПОДЪЕЗЖАЛИ к дому, дядя Дима заявил, что надо купить торт, и потащил Даню с собой в магазин. Меня не взяли, ибо я натерла в новых туфлях ногу. Даня совершил стратегическую ошибку – оставил мобильник в машине. Едва он вышел, как на экран вылезло уведомление о новом сообщении, и я случайно увидела его. Знаю, что не должна была трогать телефон Дани, но написанное очень заинтересовало меня. Очень.

«Еще раз. Собираемся в 00:00 у клуба. Оторвемся по полной в честь чертова последнего звонка, бандиты!» – высветилось на широком экране его телефона. Клуб? Какой клуб? Никто никуда не собирался… Заподозрив неладное, я схватила телефон Клоуна, коснулась уведомления и оказалась в одной из многочисленных бесед. Эта беседа называлась «Топы». И в ней состояла небольшая часть нашего класса, а также некоторое количество парней и девчонок из параллельных классов. Этакое сообщество избранных, самых популярных учеников школы. Видимо, топами они называли сами себя.

В беседе они бурно обсуждали, в какой клуб пойдут сегодня ночью. И какая это будет грандиозная тусовка. Мне стало немного обидно, потому что и вечеринка, и поход в клуб были тайными – мол, незачем серой массе тащиться куда-то с ними, пусть сидят дома и готовятся к экзаменам.

Я быстро полистала беседу и поразилась, какими свиньями оказались некоторые из ребят – они, не стесняясь, обсуждали одноклассников и учителей, наделяя и тех и других самыми разными нелестными эпитетами, возвышая себя над остальными. У меня волосы на голове зашевелились от лицемерия, и стало тошнить от всей этой компашки высокомерных кретинов. Слава богу, Даня там ничего не писал.

Пока я «наслаждалась» сообщениями о том, какие крутые топы и какие тупые все остальные, желая найти что-нибудь и о себе, любимой, Дане пришло новое сообщение – от Юли. Я случайно открыла его. Видимо, из-за переписки с ней он сидел с таким кислым лицом – они ругались.

«Знаешь что, Дан! – писала она, и я почти слышала ее громкий возмущенный голос у себя в голове. – Меня это просто выводит из себя! Сколько можно? Почему ты всегда думаешь о ней? Тебе кажется, это незаметно? Еще как заметно, поверь. Почему я должна делить своего парня с кем-то еще? Ты мой! А я должна быть твоей. Или я – просто легкий способ удовлетворить твои желания? Типа, эта девочка для постели, а эта – для души?»

Я перечитала это сообщение пару раз, но не успела прокрутить вверх, чтобы прочитать предыдущие, как Юля прислала свою фотографию – довольно откровенную, на которой она, прикрывая пышную грудь рукой, делала селфи.

«Я ведь тебе нравлюсь, любимый? – спросила она. – Почему ты никогда не говоришь, что любишь?»

«Ты же возьмешь меня сегодня с собой? :*»

Зрачки у меня расширились – это не то, что я хотела увидеть в переписке Клоуна. И вообще, я не хотела знать такие подробности из его личной жизни! По несчастливой случайности мои пальцы скользнули по экрану, и в следующий момент в беседу с Юлей полетел блюющий зеленый смайл. Я в сердцах ударила себя по колену: если Даня узнает, что я читала его сообщения, он меня уничтожит.

В следующее мгновение, прежде чем я успела отбросить телефон в сторону, резко открылась дверь. Матвеев тотчас увидел телефон в моих руках, вырвал и сказал злобно:

– Офигела? Какого черта?..

Я вжалась в кожаное сиденье и пролепетала что-то вроде: «Я случайно, извини», – за что меня припечатали словом «больная».

– Друг мой, выражайся-ка поприличнее, – сделал ему замечание отец, садясь вперед и ставя рядом коробку с тортом.

– Как хочу, так и выражаюсь. Я не просил копаться в моем телефоне, – огрызнулся Клоун.

– Да я просто хотела посмотреть время, – соврала я, но он отлично понял, что это ложь.