Но жена лгала. Музыкант чувствовал, что она врет и выкручивается.

— Просто мотор никак не заводился. Нам пришлось попросить водителя машины, проезжавшей мимо, дать знать о поломке в мастерскую Пилкингтона, — сообщила она небрежным тоном. — А потом целый час сидеть в автомобиле и ждать их. Кошмар какой-то. Там что-то случилось с карбюратором. Он плохо работает, старый уже. Кевин вам потом сам все расскажет, — сообщила мадам Куррэн и удалилась.

Морис чуть не задохнулся от горя и обиды, услышав эту наглую ложь. Он ненавидел ее за то, что она творила с Касс, с Кевином, не говоря уж о нем самом.

Что же случилось там, на дороге, дождливым вечером?

«Ах, Наташа, — думал Морис, — Наташа, Наташа!»

В ту ночь Касс, несмотря на привычную усталость, долго не могла уснуть. Кевин небрежно поцеловал ее и отвернулся к стене. Девушка чувствовала, насколько он напряжен. Она не стала ни о чем спрашивать, но вдруг ощутила, что с ним происходит что-то неладное, что ему очень, очень плохо.

Потом Касс удивлялась, как могла так долго быть такой доверчивой и слепой, но в тот момент она не догадывалась, что его внезапная мрачность свидетельствует о душевном кризисе. Действительно, он был молчалив, даже угрюм, но она отнесла это на счет того, что он сидел в сломанной машине или просто был не в духе. Она представила себе, как, должно быть, неприятно сидеть в машине под проливным дождем и ждать ремонтников.

Знай она, какие мысли бродят сейчас в голове ее мужа, она ужаснулась бы. На самом деле Мартин не спал, хотя ей так казалось. Он валялся, повернувшись к стене, с открытыми глазами, опустошенный, пытаясь справиться с переполнявшими его гневом и жестоким разочарованием. Он злился на свою любовницу и самого себя. Мужчина лежал, не в силах успокоиться, спиной к единственной девушке в целом мире, которую он по-настоящему уважал и боялся обидеть, в то же время сознавая, что неминуемо причинит ей боль.

Потому что с карбюратором все было в порядке. Это Наташа предложила рассказать дома эту байку, а он отказался. Тогда красавица засмеялась и назвала его трусишкой. Никто ничего не узнает, — если не станет наводить справок. Он же говорил, что Кассандра не ревнива и не станет проверять его слова — она вообще не заподозрит, что на самом деле произошло.

А произошло нечто гнусное. Кевин снова и снова перебирал в уме события сегодняшнего дня, а точнее, двух часов, проведенных в автомобиле, стоявшем на узкой улочке в двух милях от Челмсфорда.

Мадам Куррэн остановила там машину и вынула из замка ключ от зажигания.

— И зачем ты это сделала? — спросил Мартин негромко. Потом, уже начиная сердиться, потребовал: — Заводи машину, и поедем домой. Прошу тебя, Таша.

Ее огромные завораживающие глаза сверкнули в наступающей темноте. Он ощущал запах ее духов и почувствовал, как ее длинные пальцы гладят его шею.

— Не надо так со мной, Кевин, — прошептала Наташа. — Ты таким не был. Что с тобой случилось? Почему ты изменился? Неужели ты из тех мужчин, которые получают от женщины наслаждение, а когда она им наскучит, бросают ее?

— Сейчас не время и не место обсуждать это, — отрезал мужчина.

— Нет, именно сейчас. Нам надо поговорить. Я не могу этого терпеть — ты перестал меня замечать, — настаивала любовница. — В чем дело? Та стал такой холодный, равнодушный. Ты так грубо говорил со мной в ту ночь, когда лиса забралась в курятник. Ты всю неделю от меня бегал, выдумывал всякие предлоги, чтобы не приходить на свидания… Я хочу знать — почему?

Мартин начал возмущаться, сердиться, он говорил, что они опоздают домой, что их будут ждать, волноваться и что сейчас некогда выяснять отношения. Близость ее соблазнительного тела в тесном салоне машины не пробудила в нем чувственных желаний. Теперь мужчина знал, знал доподлинно и наверняка, что главное в его жизни — не эта очаровательная сирена, а жена.

Красавица отвернулась и начала всхлипывать.

— Ты стал для меня всем в жизни, ты заслонил собой весь мир, — срывающимся голосом шептала она. — Ты единственный мужчина, о котором я не смогла бы забыть. Я не могу отпустить тебя.

— Я польщен, но так больше не может продолжаться, Таша, — твердо возразил Мартин. — Мы с тобой оба поступили непорядочно по отношению к Морису и к Касс. Давай смотреть правде в глаза: да, нами овладела безумная страсть, но так дальше продолжаться не может.

— Но почему же? — недоуменно спросила Наташа. — Я всю неделю сходила без тебя с ума.

Эти слова вызвали у собеседника циничную улыбку.

— А раньше ты что, не теряла голову от других мужчин? — язвительно поинтересовался он. — Кажется, я не первое твое увлечение? Ты очень красива, соблазнительна, молодые люди легко влюбляются в тебя. Только обычно ты первая пресыщаешься, дорогая.

Любовница схватила его за запястье обеими руками и, наклонившись к нему, простонала:

— Кевин, Кевин, не будь таким жестоким. Ты же помнишь, как хорошо нам было вместе. Мы с тобой так подходим друг другу — ты наслаждался нашей близостью не меньше, чем я! Ты не можешь так жестоко бросить меня, не можешь!

Мужчина немного смягчился и коснулся рукой ее волос.

— Прости, дорогая, но нам пора расстаться, — ровным тоном произнес он. — Я не могу допустить, чтобы наш брак с Кассандрой был разрушен, и ваш с Куррэном тоже. Пока они ничего не знают, но рано или поздно обязательно обо всем догадаются, если мы продолжим встречаться. Неужели тебе совсем наплевать на бедного старого Мориса?

— Не говори мне о Морисе, — пренебрежительно отозвалась Наташа.

— Значит, нет? — настаивал Мартин.

— Почему же, мне очень жаль, что он теряет зрение, — сердито ответила она, — но я тоже человек. Мне нужен совсем другой мужчина — такой, как ты. Знаешь, я по натуре не сестра милосердия. Не могу же я до конца жизни водить его за ручку.

Кевин, лежа в постели и вспоминая этот разговор, почувствовал, как его лицо вспыхнуло от стыда. Господи, какой же он дурак! Да, он нарушил свои брачные обеты, он поступил как последний мерзавец, но все же он не так глух и слеп к чужим страданиям, как блудная дочь де Грута. Писатель размышлял о том, как Касс повела бы себя в подобных обстоятельствах — если бы он вдруг потерял зрение. Он не сомневался, что жена окружила бы его нежной заботой и возила бы его, если надо, во все концы земли, ни на что не жалуясь.

Он вдруг грубо оттолкнул любовницу.

— Доставай ключи и поедем домой, черт возьми, — потребовал он. — Я больше не хочу тебя слушать.

Мужчина услышал, как она по-змеиному, со свистом втянула в себя воздух.

— Ах вот, значит, как: ты позабавился, а теперь хочешь меня бросить? — язвительно произнесла мадам Куррэн.

— Я не стал бы называть наши отношения забавой. Меня тянуло к тебе с неодолимой силой. Но теперь я хочу прекратить наши встречи. С тех пор как мы получили этот дом и приехали сюда, Касс работала как проклятая, чтобы наладить хозяйство и выбраться из долгов. Она из сил выбивалась, чтобы помочь мне. И я не могу предать ее доверие. Я не понимаю — неужели у тебя совсем нет угрызений совести? — добавил он неожиданно.