Блин, как же Маргарита была права! Нельзя было связываться с Ксюхой, все беды от нее. Сначала Фирс, потом Касьян, теперь вот его на очередь поставили. А вода такая студеная…

– Что, Паша, не хочется умирать? – беззлобно усмехнулся Городовой. – Я тебя понимаю. Ведь я и сам умирать не хочу. Не хочу, а ты меня заказал…

– Это не я!

– А кто? Может, Куприян в курсе?

Мохнатый в отчаянии простонал, глядя на Городового. Ну откуда этот мент все знает? Может, он на самом деле полтергейст? Чур его!

– Это Куприян все!.. Я его ни о чем не просил! Он сам все!

– Что «все»?

– Тебя заказал. Курихина обработал, чтобы тот сам вызвался тебя убить. А я не при делах! Я вообще ничего не знал! А когда узнал, я Куприяна наказал… Нет его уже…

– А где он?

– Там! – показал себе под ноги Мохнатый.

Дескать, утопили Куприяна за самодеятельность. Но Городовой ему не поверил.

– Там у нас Америка, – саркастически усмехнулся он. – А Куприян сейчас в Египте… Ты что, Паша, совсем за баранов нас держишь?

– Да, похоже на то, – кивнул Ревякин. – Тогда с крючка сорвался – и еще раз сорвется, если мы его сейчас не утопим…

– Не, не, не сорвусь! Денег дам! Слушаться во всем вас буду! Никакого беспредела, отвечаю!

– Гляди, как запел, – засмеялся Ревякин. – Ну прямо агнец божий!

– Ага, с рогами да копытами, – хмыкнул Городовой. – Как был ты бесом, Паша, так бесом и остался… Ну что, сам в прорубь прыгнешь или тебе помочь?

– Вы не имеете права! – дал петуха Мохнатый. – Если я в чем-то виноват, то меня судить надо!

– А в чем ты виновен, если не заказывал меня?

– Вот я и говорю, что ни в чем!

– Тогда в прорубь, – развел руками Ревякин. – Умерла так умерла… Кто Вентиля заказал?

– Я… Я заказал!

– Кто исполнил?

– Куприян… Куприян исполнил.

На самом деле Куприян всего лишь разрабатывал Вентиля, а исполнял другой. Но шишки сейчас валить надо было на него. Он в тридесятом государстве, до него так просто не доберешься.

– А Кряка кто сделал?

– Тоже он!

– А Джапана?

– Он. То есть я.

– А труп где?

– Не знаю. Куприян знает!

– Позвонишь ему, скажешь, чтобы возвращался.

– Хорошо.

– А пока давай в машину. Мы протокол составим, а ты все подпишешь.

На протокол ушел час, не меньше. И Мохнатый все подписал. Завтра же он подаст протест прокурору, заявит, что менты выбивали из него показания под страхом смертной кары.

…Тюремная камера, зарешеченное окно, сортир в ближнем углу, нары, заключенные. Все бы ничего, но это не КПЗ, а следственный изолятор. А ведь по правилам Мохнатому сначала должны были предъявить обвинение и только потом отправить сюда. Но не было этого, в СИЗО его доставили сразу, без предварительного заключения.

Мохнатый помнил, как попал сюда в первый раз. И досмотр тогда по полной программе ему устроили, и врач глупые вопросы задавал. Фотографировали его, стригли налысо тупой машинкой, потом на сборку отправили, где он мариновался почти сутки, прежде чем попасть в общую камеру. И еще его через баню прогнали, одежду прожарили. А сегодня – никаких действий. Поздно уже, сказали, завтра со всеми формальностями разберутся. И матрас тоже завтра выдадут, и белье, и все, что полагается заключенному. А пока ему придется спать на железных полосах, из которых сварена шконка.

Камера небольшая, всего на четыре места, три шконки заняты, одна, на втором ярусе, пустовала.

– Здорово, братва! – поприветствовал сокамерников Мохнатый.

– Здоровей видали! – отозвался один.

И тут же со шконки поднялся другой, рослый, мощный амбал. Казалось, он собирался показать, что действительно есть люди поздоровее Мохнатого. На самом деле он просто подошел к унитазу, зевая, справил малую нужду. Потом повернулся к Мохнатому. Квадратное лицо, широкие скулы, тяжелый подбородок, крепкая шея и сильные, как у штангиста, руки. Взгляд ледяной, со скрытой угрозой.

– Ты кто такой? – спросил амбал.

– Мохнатый я.

Это должно было произвести впечатление на пассажиров. И действительно, эффект был.

– Жук, это по твоей части!

Из-под одеяла выбрался еще один тип, такой же рослый, как говорится, косая сажень в плечах. Но его движения были лишены вальяжной медлительности. Он подскочил к Мохнатому, одной рукой схватил его за грудки, подтянул к себе:

– Так это ты моего кореша замочил, падла?

Мохнатому стало не по себе. Он же должен был просчитать ситуацию. Ясно, что менты неспроста определили его в эту камеру, а он, дурень, взял да и назвался…

– Слышь, тебя самого замочат, понял!

Он мотал срок, он знает зону, поэтому выбрал единственно правильную для данного случая тактику. Победа куется в нападении.

– Гусар на моей стороне, понял?

Жук разжал руку, и Мохнатый смог отступить назад.

– При чем здесь Гусар? – с некоторой растерянностью спросил браток.

– При том, что он в законе. И мы с ним кореша, понял?

Действительно, Мохнатый отстегнул приличную сумму в воровской общак и теперь мог всерьез рассчитывать на поддержку бродяг.

– Ну и что с того?

– А то, что у вас проблемы могут возникнуть, пацаны. Вам это нужно?

– Так ты тот самый Мохнатый, который полгорода под себя взял? – в растерянности спросил громила.

– Я тот самый Мохнатый, который срок мотал! Я здесь не новичок, понял, так что не надо права качать!

– Да никто и не говорит, что ты новичок. Только ты кента моего замочил.

– Кого конкретно?

– Фирса.

– Гонишь? Фирса из-за бабы вальнули. И я здесь не при делах, понял?

– Но ты же «Двадцать пятый час» взял.

– Ну и что? На моей земле кладбище стоит, но это же не значит, что все трупы – мои?

– Ну, в общем, да, – кивнул потухший Жук.

– Тогда какие проблемы?

– Ты, Мохнатый, извини, я здесь уже давно: что там, на воле, не знаю – так, слухи доходят…

– Говорю же, из-за бабы Фирса вальнули. Пацан у этой бабы был, он его и вальнул. И его, и Касьяна…

– Да и про Касьяна я слышал… А что за пацан?

– Слышь, Жук, ты знаешь, сколько времени? – расхорохорился Мохнатый. – Я тебе чо, сказки на ночь рассказывать должен? Мне упасть надо, а я тут с тобой не в тему базлы гоняю…