– Вот глядят окна особняка на сквер… Слово-то какое… скверное! И чьим именем назван он? Гоголя. Знаешь, какие книжки он писал? То-то же, тьфу… Не бывать там счастью. Не бывать…

– Но окна соседних домов тоже на сквер выходят.

– Фокиных-то? Тоже несчастливая семья. А ваши друзья ехали бы отсюда подобру-поздорову, пока потомство не появилось.

Я замерла, но больше Антонина Петровна сказать ничего не пожелала. Мне оставалось лишь гадать, намекала ли она на интересное положение Дарьи или просто делала логические умозаключения: в молодой семье, вероятно, рано или поздно встанет вопрос о ребенке.

– Ты бы днем пришла, что впотьмах увидишь? – обратилась она ко мне, когда я по второму кругу обходила комнату.

– Зайду, – пообещала я.

Мы простились, и я зашагала к особняку, чтобы не вызывать подозрений у старушки, если она наблюдает за мной. Топчась рядом с дверью, вызвала такси. Внизу горел свет, но шторы были задернуты.

Входя в «дом с чертями», я вдруг вспомнила букет, который Бергман занес в дом. Интересно, кому он предназначался? И что, если прямо сейчас он вручает их какой-нибудь счастливице? В самом начале нашего знакомства я имела счастье видеть его девушку: настоящую красотку. Больше такого удовольствия он мне не доставил и вообще не упоминал при мне других женщин. Я тоже старалась не спрашивать.

Я почти убедила себя в том, что сейчас Максимильян прекрасно проводит время, вручив даме сердца не только букет, но и себя самого. Однако, поднявшись в мансарду, я увидела, что под дверью его кабинета в башне горит свет. Я тихонько подошла и прислушалась.

– Хозяин дома, если это та цель, ради которой вы вынуждены подслушивать, – услышала я голос Лионеллы за своей спиной.

– Что за привычка появляться так неожиданно?

– Не вам выговаривать мне за привычки, – сухо заметила она.

Я с трудом удержалась от того, чтобы показать ей язык. Впрочем, когда я оказалась в комнате одна, все-таки сделала это, развернувшись к двери. Не удивлюсь, если старушенция способна видеть сквозь нее.

Я включила свет и устроилась на кровати с телефоном в руках. Настроение было паршивее некуда. Вокруг Ольховых происходят странные дела, а мы топчемся на месте, будто бы нисколько не приближаясь к разгадке.

Ветрова сегодня вечером, безусловно, нервничала. Но кто останется спокоен в такой непростой день. К тому же живет она одна. В случае чего даже за помощью бежать далековато. Хотя, послушай ее, она готова отдать богу душу в любой момент.

Я перебирала в уме всех соседей, включая самого Ольхова, Дарью, а также Павла, мужа несчастной Анжелы. В конце концов все это мне ужасно надоело, и я решила поскорее лечь спать. Хотелось верить, что новый день принесет какие-никакие новости.

По дороге в ванную я увидела подарок Кузьмича. Как зачарованная, приблизилась и включила настольную лампу. Пожалуй, новогодний подарок, пусть и вскрытый досрочно, может сейчас здорово помочь моему настроению.

Я бережно развязала ленту, развернула нарядную бумагу и увидела старую книгу в потертом коричневом переплете. Я повертела ее в руках – на обложке ровным счетом ничего не значилось. «Интересно», – хмыкнула я и открыла книгу, начав перелистывать страницы.

Вскоре я поняла, что в ней рассказывалось о рунах. Только поздний час остановил меня от того, чтобы ринуться вниз в поисках Кузьмича. Откуда он знает о моем недавнем видении? Я даже Максимильяну не рассказывала о том, что видела. Да и сама, честно говоря, забыла это как страшный сон.

Но теперь, как яркая вспышка, в голове возникло то самое ощущение: я сжимаю в ослабевшей руке маленький камень и слышу знакомый голос совсем рядом: «Руна воина».

Странно, но этот эпизод будто на время стерся из памяти и вот возник вновь. Интересно, что значит эта руна? Насколько мне известно, руны использовались не только как письменность, они также несли особый, сакральный смысл.

Я принялась перелистывать страницы, все больше углубляясь в чтение, выхватывая куски текста то тут, то там. Я дошла уже до середины книги, когда вдруг, открыв очередную главу, вскочила со стула словно ошпаренная. Взявшись за голову двумя руками и надавив на виски, я усилием воли вернула себя на место. Со страницы книги на меня смотрела руна воина. И выглядела она как стрела, указывающая вверх.

Я давно выбросила из головы кулон, который нашла на пороге дома Ольховых. Бросила коробочку в сумку и благополучно про нее забыла, увлекшись расследованием. Последний раз я вспоминала о находке, когда размышляла о причастности к угрозам самого Ольхова. Ведь, по моему мнению, стрела указывала на дом.

Я пыталась привести мысли в порядок и убеждала себя не рубить с плеча. Но чем больше я прилагала к этому усилий, тем очевиднее мне становилось, что, кроме Джокера, некому было все это разыграть. Только зачем? Чтобы испытать мое доверие? Из желания узнать, поделюсь ли я с ним находкой? Как цинично, хоть и изощренно…

Но что, если послание с руной воина – это весточка от Вадима? Вдруг он таким образом пытается дать понять, что жив? То, во что мне так хотелось верить все то время, что прошло с тех пор, как он исчез под водой… Но почему бы просто не прийти и сказать: «Привет»? Он же знает, что все решает Девушка, то есть я. А значит, если я не скажу, что он и есть воплощение ужаса, Черный Колдун, то никто не посмеет это утверждать. Джокер примет его, Поэт тоже, да и Клим… Куда он денется?

Клим… он все время был рядом, и ему не составило бы никакого труда оставить послание под дверью, сделав это так, чтобы я ничего не заметила. Конечно, оно появилось, пока я была во дворе. Посторонних я не видела, а значит, ему достаточно было приоткрыть входную дверь, протянуть руку и просто просунуть коробочку на улицу. Легче легкого.

Но как он мог знать о том видении, что было у меня в кабинете Максимильяна? Никто не знал. Или… это наше общее видение? И Клим – тот самый человек, который был рядом и помогал мне справляться с невыносимой болью? Но эта книга… Кузьмич, конечно, может действовать по указке Бергмана, но Клима? Нет, я скорее поверю, что книга о рунах – не более чем совпадение. Странное, своевременное совпадение. Впрочем, чем дольше я находилась в «доме с чертями», тем сильнее убеждалась в том, что случайности не случайны.

Коробочку с подвеской я давно переложила в сумку, а та осталась в холле, на вешалке вместе с моей курткой. У меня возникло непреодолимое желание взглянуть на нее. Будто я надеялась, что все это мне почудилось и нет никакой коробочки на дне моей сумки.

Я