Мамочки, в его взгляде было столько тёплой ласки, что… Что не скажу, что дальше было. Сами все взрослые, догадались уже, поди. В общем, из библиотеки мы оба вышли с распухшими губами и совершенно ошалело-радостными физиономиями.

— Тина, не представляешь, как я тебя понимаю. У самого скулы сводит в ожидании всех грядущих событий. — придерживая меня за талию, пока мы шли по коридору, младший делился своим мнением насчёт моих переживаний, — Но ты даже не волнуйся, я знаю, что нужно сделать.

А я так ещё таяла и млела после библиотечных обнимашек, что едва слушала, что он говорит. Честно сказать, хотелось развернуть Рона обратно (тем более, что не так далеко ещё ушли) и повторить всё на бис. Думаю, он был бы не против. Однако, обед уже накрыт, а заставлять себя ждать нехорошо. Вон и Мелькор навстречу идёт. Следовало стереть с лица идиотски-блаженное выражение и взять себя в руки.

В этот раз за столом сидели, наверное, три самых счастливых человека в мире. Папа моментально просёк, что последняя преграда между мной и сыном рухнула. Ничего не говорил на эту тему, не желая нас смущать, но губы его то и дело растягивались в совершенно трогательной, какой-то по-детски беззащитной улыбке. Так и подмывало сорваться с места и обнять отца со словами, мол, да-да-да, всё хорошо, и станет ещё лучше.

У самой голова шла кругом. Разве так бывает? Где-то внутри подло царапнул коготок страха. Жизнь такая штука… непредсказуемая. А главное, неоднородная. "Сахар" и "перец" в ней должны перемежаться. Ну не бывает всё время гладко, как отутюженная скатерть.

— И что теперь? Не позволять себе ни минуты истинного безмятежного блаженства, оставляя нервы в постоянном напряжённом ожидании подвоха от судьбы? — саму себя спросила я, — Ну уж нет. Как там пелось про миг, который называется жизнь? То-то же. Сегодня я твёрдо намеренна быть бесстрашно-счастливой.

Ко всему, после обеда доложили, что закончены работы по устройству бани. Ну как вот тут не плескать радостью во все стороны? "Принимать объект" отправились все втроём. Особенно любопытно было поглядеть на это диво дивное Мелькору. Мы-то с мужем здесь каждый уголок вместе продумывали, так что Рону удивляться было особо нечему. По крайней мере в теории. Ну ничего, будем впечатлять практикой.

Вот тут как раз потребуется подробный инструктаж. Правильное парение, это же целая наука. В идеале вообще обучить всем премудростям специального человека и вовсе не напрягаться. Только как обучать? Это ж разве в реальном процессе понятно становится, что да как делать нужно. А ведь необходим не один специалист, как минимум два. Для себя я, допустим, ту же Флиту привлеку. А для моих мужчин?

Ладно, это я, кажется, уже снова лишнего нагнетаю. Разберёмся. Главное, что всё действительно было готово и именно так, как я себе замечтала.

Для очистки совести я, конечно, попыталась объяснить, как функционирует парилка, и что в ней нужно делать. Быстро утвердилась в предположении, что дело это бессмысленное, и общим решением, не мудрствуя лукаво, мы с Роном решили идти вместе.

Первая спустилась вниз, чтобы закончить последние приготовления. Не знаю, как вы, а я просто обожаю этот ни с чем не сравнимый запах распаренного дерева. Всё внутри сего «храма чистоты и здоровья» радовало свежестью и новизной. Травки, заваренные для каменки, источали волшебный аромат, смешиваясь с духом берёзовых веников. В раздевалке аккуратной стопкой белел запас простыней. В помывочном отделении стояла внушительная «ванная», размером с небольшой бассейн.

Все эти кадушечки — ковшики, лавки и коврики создавали такой уют, такой неповторимый колорит, что сердце зашлось от воспоминаний. На миг показалось, что вернулась домой, и мы с девчонками всей весёлой компанией с минуты на минуту отправимся в нашу любимую Ленкину баню, что они с мужем поставили у себя на даче.

Приступ ностальгии прервала Флита, которая принесла поднос с чаем и мёдом. Поставила его на небольшой столик и, с опасливым любопытством поглядывая на дверь парилки, принялась разбирать путы шнуровки на моём платье.

— А к вопросу пуговиц всё-таки следует вернуться. — в очередной раз отметила я.

О том, что после расслабляющих водных процедур наряжаться обратно в те вещи, которые имеются в гардеробе, это полный маразм, я подумала заранее. Но всё равно слишком поздно. Просторное платье в стиле «распашонка» ещё было в работе у без того загруженных швей, а терпежу ждать, когда оно будет готово — не осталось никакого. В этот раз решила обойтись тем, что есть.

Ополоснулась чистой водой, завернулась в простыню, застелила лавки и отправила помощницу за супругом.

Рон явился так быстро, будто под дверью ждал, когда его позовут. Улыбающийся, взъерошенный и такой, гад, красивый, что… ой!

— Ну, командуй, жена. — бодро предложил он, ничуть не смущаясь того, что я тут сижу уже в одной простыне, а он весь из себя одетый.

Меня же всё-таки одолевала некоторая неловкость. Поэтому, чтобы разрядить обстановку, с энтузиазмом взялась руководить процессом.

— Так, топай в раздевалку, разоблачайся, потом в помывочную ополаскиваться и ко мне. И не забудь шапку надеть. — тоже натягивая на голову защитный головной убор, сообщила я и сбежала в парилку.

М-м-м! Вот этот первый «нырок» в тепло благодатного жара — просто божественное ощущение. Сегодня решила сильно не кочегарить, мало ли как пойдёт. Но всё равно, градусов семьдесят уже точно набралось — самое то для того, чтобы начинать греться.

Глазом моргнуть не успела, как дверь распахнулась и на пороге с самым решительным видом нарисовался Рон. В набедренной повязке, очаровательной шляпочке и моём кулоне. (На бегу он там что ли раздевался? Хотя, ему проще — у мальчиков же нет необходимости развязывать стопятьсот тесёмок.)

— У-уф! — полной грудью хапнув жара, ошалело выдохнул он. — Вот это да!

— Двери закрой! — сурово зашипела я, — Тепло выходит! И садись вот сюда. Да, для начала вниз. — указала новоявленному банщику на первый ярус полка.

Ронан, как зайчик, послушно впрыгнул внутрь и плотно захлопнул дверь.

— Та-ак, и что теперь делать? — смешно сморщившись, вопросил он.

— Вдыхай носом, выдыхай ртом и грейся. Да прислонись, прислонись к дереву, оно ещё не сильно горячее. — раздавала «ЦУ» я, — И самое главное…

— Что? — осторожно выполняя мои указания, поинтересовался младший.

— Наслаждайся.

Выражение лица у него было препотешное. И вообще, наблюдать за Роном сейчас было одно удовольствие. Настороженное напряжение постепенно сменялось доверчивой расслабленностью. Он опустил ресницы и явно пытался прочувствовать, что испытывает тело. Дыхание выровнялось и стало глубоким, размеренным, по виску побежал первый ручеёк.

— Тин, слушай, а ведь действительно здорово. Можно я тоже повыше переберусь?

— То ли ещё будет! — многообещающе покивала головой я, — Давай, залезай, если хорошо себя чувствуешь.