Но одно я могу сказать точно. Если бы не военный мемориал, я бы точно потерялась — с ремнем или без него. В конце концов мне пришлось продираться к мемориалу через траву, постоянно оглядываясь по сторонам до тех пор, пока я не узнала окружающую местность. Какое-то время я провела в попытках понять, что же пошло не так, но не смогла и в расстроенных чувствах вернулась к машине.

Ремень был в моем распоряжении семь недель, но потом мне пришлось отправить его обратно в Германию. Мне понравилось забавляться с ним, но изменилось ли за это время что-то в строении нервных цепей в моей голове? Честно сказать, я не уверена в этом. В Филадельфию сканировать мозг я поехала уже после моих приключений с feelSpace. А исследования, в которых сканирование проводилось до и после подобного вмешательства, показывали, что двух месяцев достаточно, чтобы можно было зарегистрировать изменения. Я, повторюсь, носила ремень в течение семи недель. Так что, если бы мой мозг был способен измениться и выглядеть так, как будто он может нормально ориентироваться, это к тому моменту уже должно было произойти. С другой стороны, без сомнений, изменилось мое восприятие родного города: я привела в порядок его карту у себя в голове и начала эффективно ею пользоваться. Раньше — с ремнем, а теперь с компасом я освоила новые навыки, связанные с ориентацией в пространстве: например, определять направление, ориентируясь на положение солнца в течение дня, чего я раньше никогда не делала.

Я снова связалась с Джузеппе Иарией из Университета Калгари, потому что он занимается не только изучением взаимосвязи строения гиппокампа и навигационных способностей — он также разрабатывает тренинг, направленный на развитие пространственных способностей у людей с топографической пространственной агнозией (ТПА). Эта врожденная неспособность формировать когнитивные карты может проявляться в такой тяжелой форме, что ее носители будут постоянно теряться даже у себя дома. У исследовательской команды Джузеппе есть посвященные пространственным навыкам онлайн-тесты и тренинговые программы — опробовать их на себе теперь может каждый‹‹9››. Но, когда я обратилась к нему, доступ к программе временно закрыли, потому что ученые работали над ее улучшением. Мы с Джузеппе договорились созвониться по Skype и обсудить мои результаты в контексте его исследований.

Он поддержал мое решение сконцентрироваться на построении когнитивных карт, потому что, хотя эгоцентрическая стратегия и работает, она рано или поздно сталкивается с проблемой ограниченной производственной мощности мозга. «Нельзя запомнить бесконечное количество поворотов. Но если ты строишь когнитивные карты, отпадает нужда запоминать определенные ориентиры, и не нужно все время быть внимательным. Сосредоточиться на создании когнитивных карт — это, пожалуй, лучшая тренировка, которую в этом смысле кто-либо может предложить».

Чтобы вывести людей с ТПА на уровень владения пространственными навыками, достаточный для дальнейшего самостоятельного развития, Джузеппе использует онлайн-тренинг. А для обычных людей, судя по всему, эффективнее всего будет тренироваться в условиях реального мира, как это делала я. «Если вы находитесь в безопасном месте и точно знаете, что с вами ничего не случится, вы можете сказать себе: ладно, я буду посвящать пространственным играм по часу в день. Это физическая активность — а она очень важна для гиппокампа. Если вы сможете уделять блужданиям по часу каждый день и стараться сориентироваться, прежде чем использовать какие-то внешние средства, чтобы себе помочь, — ничего лучше просто не придумаешь».

Что касается вопроса, смогут ли такие упражнения изменить строение мозга, Джузеппе согласен с Расселом — это пока никому не известно. «Мы собрали очень много сведений относительно того, какие участки мозга нужны для какого вида деятельности. У нас есть много данных о том, какие клетки особенно важны для перемещения в пространстве у крыс. Это замечательно, просто фантастика. Но мы пока не можем сказать, как мозг объединяет всю эту информацию, создает ощущение направления и ориентируется на территории большого масштаба». Джузеппе надеется, что в течение ближайших нескольких лет ответ на этот вопрос будет найден в рамках его исследования.

Из всего этого мы можем сделать следующий вывод: хотя у нашего мозга есть склонность застревать на привычных способах решать те или иные задачи (например, ориентироваться по объектам вместо того, чтобы создавать в уме целые карты), это можно изменить с помощью тренировки. Просто нужно знать, что вы можете действовать по-другому. «У большинства людей, которые жалуются на трудности с ориентацией в пространстве, на самом деле с ориентацией все нормально — просто у них сформированы определенные, не самые эффективные, привычки. А использовать альтернативные методы они зачастую даже не пробуют. Но как только вы поймете, что цели можно достичь и другими средствами, вам, естественно, нужно будет тренироваться какое-то время — но постепенно вы будете использовать новый метод все более эффективно», — говорит Джузеппе.

В моем случае это действительно так. Начиная свой проект, я собиралась изменить мозг. Доказать, что он действительно изменился, я хотела с помощью МРТ до и после. Но теперь я сосредоточилась на другом: я хочу изменить свои способности. А потребуется ли для этого развитие совершенно новых навыков, или я достигну цели, просто начав более эффективно использовать то, что мне дано изначально, — не так уж важно. И, учитывая, как я научилась по-новому воспринимать пространство, могу сказать, что это возможно.

В своих экспериментах я наткнулась на еще один удивительный факт о человеческом мозге: он настолько гибок, что способен интегрировать в свою работу информацию от совершенно нового «органа» чувств. Кстати, именно такой вопрос изначально и стоял перед разработчиками feelSpace: их интересовало, смогут ли люди интегрировать в свои представления о мире информацию, для получения которой у них не существует подходящего органа. И только когда волонтеры стали замечать, что ремень меняет их восприятие пространства, появилась мысль о том, что его можно использовать с такой целью.

Здесь мне нужно быть осторожнее, чтобы читателям не показалось, что у меня вырос новый участок мозга под названием «кора определения магнитного притяжения». Как раз наоборот: мой мозг всего лишь взял новую, раньше не имевшую особенного значения сенсорную информацию — вибрацию на талии — и в памяти связал ее с расположением севера. Как только эта информация попала в мою память, я смогла сопоставить ее со своими ориентирами. И теперь не важно, буду ли я еще когда-нибудь носить такой ремень, — информация уже в голове, неразрывно связанная с другими моими знаниями о родном городе. Так что вне зависимости от того, изменилось ли что-то в строении нервных цепей моего мозга, я могу точно сказать: действительно возможно «приделать» к человеку новое ощущение, которое не развилось у него естественным образом. И пока что это кажется мне даже более поразительным, чем возможность «менять» свой мозг.