— Надо же… ничего не изменилось, — пробормотала Мэри, когда Алекс опустил ее на пол.

Она прошлась по комнате, затушила сигарету в пепельнице, провела пальцем по крышке стола. Алекс со своей обычной ухмылкой наблюдал за ней. Мэри повернулась к нему:

— Зачем?

— Что — зачем?

— Зачем ты сохранил все так, словно знал, что я вернусь?

— Ты же вернулась. — Он попытался обернуть все в шутку, но Мэри не приняла, уперлась руками в бока и потребовала:

— Не увиливай! Ты не мог знать, что так будет!

Он вдруг почувствовал усталость и желание лечь и уснуть. Повинуясь внутреннему голосу, спокойно лег на кровать поверх покрывала и закрыл глаза. Ошарашенная Мэри постояла несколько секунд, потом скользнула на кровать рядом с Алексом. Ее рука поползла по его затылку, взъерошила волосы. Алекс повернул голову:

— Ты не против? У меня странная слабость…

Он перевернулся на спину, и в вырезе распахнувшейся на груди ковбойки Мэри увидела свежий длинный рубец.

— Что это? — испуганно спросила она, осторожно касаясь пальцами тонкой кожи на месте операции.

— Пустяки. Я попал в железнодорожную катастрофу, могло быть хуже. Обломок вешалки — вошел в легкое и застрял, — пояснил Алекс, прислушиваясь к легким движениям тонких пальцев на его груди. Мэри никогда прежде не была ласковой — да, собственно, он и не знал вообще, какая она, Мэри.

— Господи… — пробормотала девушка, поглаживая рубец. — А плечо?

— Плечо зажило. Но мы хотели говорить не об этом, Мэ-ри.

— Ты, по-моему, не совсем в том состоянии, чтобы обсуждать перипетии моей жизни.

— Глупости, Мэ-ри. Говори.

Она села, подогнув под себя ноги, разгладила складку на покрывале.

— А где Марго?

— Она уехала утром, вы разминулись часа на три.

— Уехала?! Куда?!

— Не кричи, — поморщился Алекс. — В Москву, ей предложили какую-то совершенно фантастическую работу.

— Как ты мог?! — Мэри заколотила руками по покрывалу, затрясла волосами, стараясь не заплакать снова. — Ты обещал мне, что не спустишь с нее глаз!

— Не забывайся. — В его голосе появилась неприятная интонация, которая всегда заставляла даже своенравную Мэри отступать на полшага. — Ты не вправе говорить со мной таким тоном. Я и без тебя знаю, что и как должен делать. Кроме того, я никому не позволю причинить вред Марго. Она слишком мне дорога.

— Интересно, а если бы тебя поставили перед выбором… — вкрадчиво начала Мэри. — Вот просто теоретически представь — есть я и есть она, а тебе в сердце направлен пистолет. И если ты не сделаешь выбора, тебя убьют. Кого бы ты выбрал, а?

Алекс невозмутимо бросил, глядя в потолок:

— Ты ошиблась с мишенью, Мэ-ри. Выбрала самое неуязвимое мое место.

— Ой-ой-ой! Мистер Неуязвимое Сердце! Тогда скажи — почему ты до сих пор не выкинул из своей жизни Марго? Если настолько неуязвим и бесчувственен?

— Это другое.

— Ну, еще бы! — фыркнула Мэри. — Другое, третье… Врешь ты все, Алекс. Ты ее до сих пор любишь — и, кроме нее, никого и не любил больше. А все эти бабы — просто попытка забыть Марго.

— Все-то ты знаешь, Мэ-ри, — растягивая слова, проговорил Алекс и рывком сел, подогнув ноги по-турецки. — А скажи-ка, твое место в моей жизни — оно где?

— Нигде. Меня в твоей жизни нет и не может быть, — отрезала она.

— Ты все такая же, да, Мэ-ри? Ничего не изменилось?

— А почему я должна измениться? Только потому, что ты этого хочешь? — Мэри прищурилась и вызывающе посмотрела на Алекса. — А — ты кто мне? Сказать?

— Ох, Мэ-ри… Почему ты всегда через край, через грань — как пена на шампанском? Всегда хочешь оказаться правой, первой. А все ведь куда как проще — расслабься и прости себя. Прости себя — такую, как есть. Ты не умеешь прощать, Мэри. Никого не умеешь. И меня вот не простила.

Мэри медленно встала, подошла к окну и раздвинула темные тяжелые портьеры. Шел дождь, его капли барабанили по вымощенной камнями дорожке, отскакивая чуть вверх и пропадая в образовавшихся уже лужицах.

— А ведь меня наверняка уже ищут, — проговорила девушка, обхватывая себя за плечи. — Костя проснулся, меня нет, паспорта нет… сперва явно пострадал Гоша — ну, этому так и надо, ненавижу, урод. А теперь уже в срочном порядке сюда летят Костины ищейки из Бильбао. Бедный Цюрих…

Алекс снова лег, забросил руки за голову и поинтересовался:

— Ты так и не скажешь, что произошло?

Мэри повернулась, долго рассматривала его лицо, как будто отпечатывала в памяти каждую черту, каждую морщинку, вздохнула и села на кровать в его ногах.

— Скажу, отчего же… Сбежала я, Алекс. Сегодня утром, как только в отель приехали, муженек мой накачался снотворным и коньяком до ватерлинии, уснул, как невинный младенец, а я стянула паспорт у него из пиджака — и сбежала по пожарной лестнице.

— Так ты еще и карманная воровка, Мэ-ри, — пошутил Алекс, и она, к его удивлению, согласно кивнула:

— Пришлось, да. А что делать? Ты просто представь — ни телефона, ни Интернета, постоянно этот жлоб Гоша за спиной! И каждый день, буквально каждый, реальная возможность, что именно эта дата окажется в графе «день смерти».

— Не понял…

Мэри расстегнула джинсы и задрала трикотажную майку, обнажая живот, поперек которого тянулся тонкий белый шрам. Едва взглянув, Алекс моментально определил:

— Ножом?

— Да, — скривилась Мэри, застегивая джинсы. — Он ведь садист. Ты не представляешь, что он делал с людьми, которых уничтожал за ненадобностью. Мне досталось походя — да и не хотел он меня убивать, я так и не поняла, почему передумал, ведь столько раз пытался…

— Кстати, да, — чуть оживился Алекс, снова садясь. — Я тоже не могу понять, что произошло. Он заказывал твою смерть — и вдруг такая перемена.

Мэри уселась на подоконник, забросила ногу на ногу и задумчиво произнесла, глядя в стену:

— Вот бы понять… Он говорил о каких-то бумагах, на которых должна быть моя подпись. Именно моя — не чья-то еще. Но я ничего об этом не знаю. А залезть в сейф, как ты догадываешься, на этот раз мне не удалось.

Эта мысль не давала ей покоя с тех самых пор, как Надя обронила фразу о загадочных бумагах. Доступ в кабинет мужа для Мэри был закрыт — Костя собственноручно запирал дверь и увозил ключ с собой, памятуя о том, как жена выудила из сейфа компромат не только на него, но и на многих его подельников и просто случайных знакомых. В разговорах он совсем не упоминал о своих делах, ничего не рассказывал, не обсуждал. Мэри так и не удалось приблизиться к разгадке фокуса с двойниками.

Алекс тоже часто думал об этом. К чему возиться и искать похожую женщину, если не замышляешь чего-то? И потом — зачем Костя застрелил эту Надю, когда заполучил обратно жену? «За ненадобностью» — так определила это Мэри, но почему она отпала, эта надобность? Почему он не убил и Мэри? Или не убил Мэри вместо Нади?