― С кем еще вы в это время виделись?

― Вот так вопрос.

― Вот так ответ. Почему два года назад вы оставили Беннинга?

― Так вы разнюхивали, да? У меня были личные причины.

― Вы убежали с Синглтоном, ведь правда?

Она как раз начала подниматься из-за стола и на мгновение застыла, наклонившись вперед, с неестественно повернутой головой.

― Почему вы лезете не в свое дело?

― Синглтон был сожжен сегодня утром. Мое дело ― установить, кто чиркнул спичкой. Странно, что вам это неинтересно.

― Неужели?

Она налила себе еще кофе. Руки у нее не дрогнули. Где-то в чикагских джунглях или в мотаниях по стране в военное и мирное время она поднабралась сил и научилась выдержке. Я посмотрел на ее крепкие белые ноги. Она поймала мой взгляд и лениво его возвратила. Какой-нибудь любитель подглядывать в окна не усомнился бы, что стал свидетелем милой семейной сценки. Мне почти захотелось, чтобы так и было.

Я встал и выглянул в окно. Задний двор был заполонен бурыми сорняками и многолетним хламом. В его глубине в тени перечного дерева доживал свой век ветхий гараж.

Бесс подошла ко мне сзади. Я почувствовал на шее теплое дыхание. Ее тело прижалось к моему.

― Ты же не хочешь мне неприятностей, Арчер. Я устала от неприятностей. Имею я право пожить спокойно на старости лет?

Я повернулся, ощущая мягкое касание ее бедер.

― Сколько тебе стукнуло?

― Двадцать пять. Здесь служба продолжается долго. Он еще посещает воскресную школу.

Я обхватил ладонями ее лицо. Между нами растеклись ее полные крепкие груди. Ее руки сомкнулись у меня за спиной. Я смотрел на пробор, бежавший белой полоской по ее иссиня-черным волосам. Самые корешки волос были светлыми.

― Я никогда не доверял блондинкам, Бесс.

― Я натуральная брунетка, ― пробасила она.

― Ты натуральная лгунья, вот что.

― Возможно, ― сказала она совсем другим голосом. ― Я вообще не могу понять, кто я. Если хочешь знать правду, эта история меня совсем подкосила. Я просто изо всех сил стараюсь не рухнуть.

― И еще выгородить друзей.

― У меня нет друзей.

― А Уна Дюрано?

На ее лице отразилось то ли непонимание, то ли удивление.

― Она купила тебе прошлой весной шляпку. Я думаю, ты отлично ее знаешь.

Ее рот перекосила гримаса, угрожавшая перейти в плач. Она промолчала.

― Кто убил Синглтона?

Она покачала головой. Короткая черная челка упала на ее посеревшее несчастное лицо. Мне стало стыдно за то, что я с ней делаю, но я продолжал свою работу.

― Ты уехала из Арройо-Бич вместе с Синглтоном. Это было похищение? Ты заманила его в ловушку, а потом прикончила? Тебе пришлось его прикончить, потому что Люси слишком размечталась? Люси приснился золотой сон, и она должна была умереть, прежде чем он стал явью?

― Все совсем не так! Я никуда Синглтона не заманивала. Я бы ничего не сделала ему во вред, и Люси тоже. Она была моей подругой.

― Продолжай.

― Не могу. Я не доносчица. Не могу.

― Пойди в морг и посмотри на Чарли. Тогда сможешь.

― Нет. ― Ее словно вырвало этим словом. ― Отпусти меня. Обещай меня отпустить, и я скажу тебе одну вещь, которой ты не знаешь. Очень важную.

― Насколько важную?

― Ты меня отпустишь? Клянусь, я ни в чем не виновата.

― Ладно, выкладывай свою важную вещь.

Ее голова была опущена, но синие глаза смотрели на меня исподлобья.

― В морге не Чарльз Синглтон.

― А кто?

― Не знаю.

― А где Синглтон?

― Я не могу больше отвечать. Ты обещал оставить меня в покое.

― Откуда тебе известно, что это не Синглтон?

― Мы так не уславливались, ― слабо запротестовала она. Ее синий взгляд мерцал под трепещущими веками, как пламя в газовой горелке.

― Хорошо, я задам гипотетический вопрос. Ты знаешь, что в машине сгорел не Синглтон, потому что он был убит две недели назад. Он был застрелен, и ты при этом присутствовала. Да или нет?

Бесс не ответила. Вместо этого она тяжело повалилась вперед. Ее дыхание стало частым, как у маленького зверька. Мне пришлось ее подхватить.

Пронзительный голос хлестнул меня по спине:

― Уберите руки от моей жены!

Доктор Беннинг стоял в двери кухни, держась за ручку. У него под мышкой была Библия в черном кожаном переплете, а на голове шляпа. Я отпустил его супругу и повернулся к нему.

― Я дожидался вас, доктор.

― Гадость! ― завизжал он. ― Грязь! Я возвращаюсь из храма Господня... ― Трясущиеся губы помешали ему договорить.

― Ничего не случилось, ― сказала за моей спиной женщина.

У Беннинга были глаза раненого быка. Его рука на дверной ручке и плечо, прислоненное к косяку, не позволяли ему рухнуть. Его тело вибрировало, как камертон.

― Вы врете мне. Оба. Вы обнимали ее. Совокуплялись... ― Слова застряли у него в горле, чуть не вызвав удушья. ― Как две собаки в моей кухне.

― Хватит. ― Бесс вышла из-за моей спины. ― Я услышала от тебя достаточно после того, как сказала, что ничего не случилось. А что бы ты делал, если бы случилось?

Он ответил невпопад:

― Я протянул тебе руку помощи. Я вытащил тебя из сточной канавы. Ты всем обязана мне. ― Шок взорвал в его голове хлопушку, наполненную банальностями.

― Добрый мой самаритянин! Что бы ты делал если бы случилось?

Он выдохнул:

― Мужчине всегда есть что взять у женщины. У меня в столе револьвер...

― Ты бы меня пристрелил, как эту самую собаку, да? ― Она расставила ноги и уперлась руками в бедра, как торговка рыбой. Казалось, ее тело упивается своей силой, черпает сверхчеловеческую энергию в его слабости.

― Я убью себя, ― заверещал он.

Несколько слезинок сбежали по его щекам в скорбные складки у крыльев носа. Это был человек с манией самоубийства, не имевший мужества его совершить.

Я вдруг понял, почему Беннинг столь убедительно описывал страхи Люси. Это были его собственные страхи.