― В четверг она ездила в Арройо-Бич повидаться с его матерью, но в последний момент струсила. Разве не так?

― Да, сэр. Я об этом догадывался.

― Вчера она опять хотела попытать счастья.

― Возможно. Я не имею никакого отношения к убийству. Люси тоже.

― Но она знала, что случилось с Синглтоном.

― Что-то знала.

― И ты что-то знаешь.

― Она сама со мной поделилась. Я не спрашивал. Я не хотел в этом участвовать. Но она мне рассказала.

― И что же она тебе рассказала?

― Его застрелили. В него стрельнул сумасшедший, и он умер. Она мне так сказала.

В коридоре стоял один Шварц. Я спросил, где Брейк.

― В машине. Его вызвали на связь.

Я направился к служебному входу и там столкнулся с Брейком.

― Норрис что-нибудь сказал?

― Много чего.

― Признает свою вину?

― Нет, но он готов сделать заявление.

― Подождем, когда я буду готов. Теперь у меня дела поважнее. Я приглашен на жаркое в горах. ― Он мрачно улыбнулся и крикнул через весь коридор Шварцу: ― Отведи Норриса в камеру. Если он хочет сделать заявление, вызови Пирса из прокуратуры. Постараюсь вернуться поскорее.

― Жаркое? ― переспросил я.

― Ага.

Он выскочил в обшитую металлическим листом дверь, отпустив ее прямо мне в лицо. Я бросился за ним к его машине и впрыгнул на правое сиденье в тот момент, когда он впрыгнул на левое.

― Я подумал, вас это заинтересует, Арчер. ― Машина рванула вперед, заскрипев шинами по гравию больничной парковки. ― Там зажарился человек. Человек.

― Какой человек?

― Еще не опознан. Сегодня рано утром его машина сорвалась в каньон Ранчерия и загорелась. Когда ее нашли, сначала даже не знали, что внутри. Не могли к ней подступиться, пока не пригнали из лесничества пожарную машину. К тому времени парень превратился в головешку.

― Убийство с сожжением?

― Холлман считает, что да. Это капитан дорожной инспекции. Они квалифицировали происшествие как несчастный случай, пока не проверили бензобак. Он не поврежден, значит, загорелся другой бензин.

― Какой марки машина?

― «Бьюик-седан», сорок восьмого года. Номерной знак уничтожен. Сейчас по номеру мотора пытаются установить владельца.

Последние пригородные коттеджики остались позади. Стрелка спидометра, миновав отметки пятьдесят, шестьдесят и семьдесят, задержалась на восьмидесяти.

Брейк включил сирену. Она завыла, набирая громкость.

Я поспешил ее опередить:

― А машина случайно не зелено-салатная? У Синглтона был двухоттеночный «бьюик» сорок восьмого года.

Брейк сорвал шляпу, оставившую на его лбу красную вмятину, и метнул на заднее сиденье.

― Везде у вас Синглтон. Мне ничего не сообщили про цвет. Как тут может быть замешан Синглтон?

― Норрис говорит, его убили! ― завопил я, перекрикивая сирену.

Брейк тут же ее выключил.

― Что может быть известно Норрису?

― Люси Чэмпион сказала ему, что Синглтона застрелили.

― Свидетель она теперь хреновый. Не слишком ему доверяйте, приятель. Он сплетет любую небылицу, лишь бы стащить со своей черной шеи петлю, которая вот-вот затянется.

Стрелка спидометра перевалила за восемьдесят. На небольшом возвышении машина вдруг отделилась от земли и почти полетела. У меня возникло ощущение, будто скорость подняла нас над миром, вырвав корни Брейка из разбитых мостовых Белла-Сити.

― Вы не считаете, что самое время признать свою ошибку?

Он бросил на меня косой взгляд. Мчащаяся машина слегка вильнула и тут же выровнялась.

― Когда у меня есть орудие преступления, его собственный нож?

― Она одолжила его, чтобы защищаться. Нож был у нее в кошельке.

― Он может это доказать?

― Он и не обязан. Это ваша задача.

― Черт возьми, вы разводите демагогию, как самый настоящий адвокат. Терпеть не могу этих краснобаев, которые спят и видят, как бы обойти закон.

― Крепко.

― Ничего, проглотите.

Дорога, по которой мы ехали, делала крутой поворот, вливаясь в автостраду, пересекавшую долину с запада на восток. Брейк промчался на красный свет и на полном ходу вошел в вираж, так что завизжали покрышки.

― Что мне делать, если они без конца пыряют друг друга ножами, жгут друг друга в машинах? Хлопать их по спинке, мол, продолжайте, друзья, в том же духе? Нет, их надо остановить, упрятать куда подальше.

― Но только тех, кого нужно. Вы не можете разделить эти два преступления: убийство Люси повесить на Алекса, а последнее на кого-то еще.

― Могу, если они не связаны.

― А я полагаю, связаны.

― Представьте доказательства.

― Я еду не свежим воздухом дышать.

Дорога пошла вверх между сухими глинистыми срезами. То и дело попадались желтые знаки, предупреждавшие об оползнях. Хотя Брейк до упора давил на педаль акселератора, стрелка спидометра застряла на семидесяти, как на поломанных часах. Синие ступенчатые склоны восточной гряды громоздились один на один в рамке ветрового стекла. Казалось, их можно коснуться рукой. Отщелкивали минуты, накручивались мили, а они оставались все там же. Мне стало закладывать уши. Когда мы взяли новую высоту, над вершинами повисли несколько маленьких белых облачков, как будто в небе раскрылись коробочки спелого хлопка. Далеко внизу за нашей спиной стоял среди полей Белла-Сити, как сгруженные на пыльной доске шахматы.

Проехав еще пять миль, поднявшись еще на тысячу футов, мы подкатили к полукруглому щебенчатому развороту с левой стороны автострады. Там было припарковано несколько легковушек, буксир и пожарная машина. На краю обрыва толпились люди, смотревшие вниз. Брейк остановился за новым фордом с опознавательными знаками дорожной инспекции.

К нам тут же подошел офицер в грязно-оливковой форме:

― Привет, Брейк. Я велел ребятам ничего не трогать, после того как они загасили огонь. Мы даже сделали для вас фотографии.

― Молодчаги, кое-чему научились. Я бы наклеил тебе на лоб золотую звезду, если бы она у меня была. Это Лью Арчер, мыслитель. Прошу любить и жаловать. Капитан Холлман.