не хотел бесить Альбина, – сказал Марсен, подбирая обкатанную морем стекляшку. – Он же всезнайка. То, что он неправ, ему надо доказывать обстоятельно и последовательно. Особенно если он ошибается не в целом, а в деталях.

Ух ты, сколько проблем сразу снимается. Признаться, я боялся, что Марсен будет занят самоедством и слышать ничего не захочет. А он, оказывается, всё же делает поправку на упёртость Кейна.

– Если бы мы на следующий же день снова куда-то вместе пошли, он бы точно решил, что я всё это делаю ему назло. Кроме того, я не был уверен, что вы сами захотите со мной разговаривать.

Говоря всё это, он поднёс стекляшку близко-близко к глазу, и теперь смотрел на меня сквозь неё.

– У тебя глаза разноцветные, – сообщил я.

– А ты синий, – отозвался Марсен.

– Тебе идёт. Так и ходи.

– А тебе нет. Поэтому не буду. – Он запустил стекляшкой в меня.

Я инстинктивно съежился, хотя почти не почувствовал, когда стекляшка ударилась мне в плечо. Подобрал, посмотрел сквозь неё на Марсена:

– Ты лгун, крючконосый, – разочарованно сказал я. – Сквозь неё ничего не видно.

– Это тебе не видно, – безмятежно возразил Марсен, – а мне видно. Потому что я великий и могущественный.

– Угу, – буркнул я, – плод соединения маленького эльфа и дождевой ласточки. Кстати, как это происходит?

– О, – развеселился Марсен, – вижу, ты созрел для серьёзного разговора.

– Нет, правда. Из яиц дождевых ласточек потом вылупляются… человеческие дети?

– Да нет же, – нетерпеливо сказал Марсен, – люди из них получаются через созвучия с эльфами. Дождевые ласточки – это же невещественные сущности, как они могут целого человека материализовать?

– Невещественные… чего? – Переспросил я. – Я думал, ты имеешь в виду тех городских птичек, которые постоянно летают в дождь. Они вполне вещественные, у нас даже на биологии кто-то доклад про них делал.

– Эти – да, – кивнул Марсен. – Но я про тех, которых в городах больше не увидишь.

– У меня достаточно вопросительный вид?

Марсен смерил меня оценивающим взглядом:

– Ну… разве что с поправкой на una corda.

– Ты объяснишь или нет?

– Лучше покажу. – Он поднялся с земли.

Краем глаза я заметил какое-то движение. Посмотрев в ту сторону, я понял, что прямо на Марсена мчится Эгле. Конечно, он её услышал, но времени ему хватило ровно на то, чтобы развернуться. Отскочить в сторону или хотя бы выставить руки он уже не успел. Так и погибают великие боевые звукомаги.

– Так тебе и надо, – ехидно сказал я. – Будешь знать, как исчезать без предупреждения.

Марсен скорчил мне страшную рожу. Ласково погладил Эгле, обхватившую его обеими руками.

– Извини, так получилось, – тихо сказал он ей. – Я больше не буду. Постараюсь.

– Нет уж, – пробубнила Эгле ему в плечо, – лучше постарайся быть. И где-нибудь неподалёку. Хотя бы иногда. Например, каждый день. Этого вполне достаточно.

Он только вздохнул.

– А мы уже придумали, чем будем заниматься. Идём?

– Идём, – покладисто согласилась Эгле.

– Я не могу, пока ты на мне висишь.

– Ты великий звукомаг. Что-нибудь придумаешь.

– Ты мне подачу кислорода в мозг сократила. Может, отпустишь?

– Нет.

Я только пожал плечами, когда Марсен на меня оглянулся. Мол, сам расхлёбывай.

– Вот так и надо встречать друзей, с которыми неделю не виделся, – назидательно сказал он мне. И обратился к макушке Эгле: – Как ты думаешь, этот вредный человек со мной хотя бы поздоровался? Конечно, нет. Только увидел – тут же начал порицать.

– За что? – Эгле подняла голову, глядя на Марсена снизу вверх. Рук, впрочем, не расцепила.

– За курение, – веско сказал я. – Мы его, значит, слушаем. Практически живём на его голосе. А он, значит, курит. Портит себе голосовой аппарат как может. Мороженое ещё жрёт небось.

– Это так, – без тени раскаяния согласился Марсен. – Жрёт. И что значит «небось»? Мы же втроём штурмовали этот фисташковый айсберг. Ты ещё сначала ныл, что мы не осилим, а потом ещё стрескал больше всех.

– Вот видишь, – сказал я Эгле. – Никаких принципов. Чистое саморазрушение.

– Сим, а ты можешь посмотреть человеку в глаза и запретить ему есть мороженое?

– Не могу, – признался я. – Но я могу посмотреть в глаза звукомагу и запретить ему курить.

– Действительно, – нахмурилась Эгле. – Вдруг он себе дыхалку посадит? Вдруг мы куда-нибудь в горы попрёмся, он где-нибудь остановится, чтобы отдышаться, а мы не заметим и его потом не найдём?

Марсен легонько нажал ей на кончик носа.

– Это что, ещё один аргумент меня не отпускать?

Эгле с энтузиазмом кивнула.

– Выучись варить кофе, – посоветовал я. – Тогда он весь твой. Сможешь призывать его в любой момент.

Они оба посмотрели в мою сторону.

– Кофе – это хорошая мысль, – сказал Марсен.

– Вот у нас и планы на завтра появились, – поддакнула Эгле. Неохотно расцепила руки, выжидательно взглянула на меня: – Ну что? Чего вы там придумали?

Глава 15. Время

Мы очень долго шли. Марсен – впереди, мы с Эгле – позади.

– Куда мы? – Шёпотом спросила Эгле.

Я осмотрелся в очередной раз. Этот район города был мне знаком, только я уже не помнил, оказывался ли я тут когда-нибудь один. Невысокие здания и узкие улицы. Редкие прохожие, в основном, пожилые люди, одежда которых вышла из моды, наверное, полвека назад. Как ни странно, это даже красиво выглядело. Тут всё было как-то… медленнее. Я не увидел ни одного знака ограничения скорости, но автомобили ездили не так быстро, как в центре. Хотя… вот, точно. Теперь всё ясно. Асфальт сменился гранитными булыжниками. Впрочем, люди тоже шли без всякой спешки. Их взгляды скользили по нам с вежливым интересом. Их глаза видели то время, когда вежливость не приравнивалась к лицемерию. Их глаза продолжали видеть это время. И нас в нём.

Так куда же мы идём?

– В прошлое? – предположил я.

Конечно же, Марсен услышал и шёпот Эгле, и мой голос.

– Почти, – не оборачиваясь, сказал он. Судя по интонации, он улыбался. – Здесь заканчивается девятая автобусная линия.

– Но этот маршрут сняли, наверное, вечность назад, – возразил я. – Откуда ты знаешь, что именно здесь?

– Знаю. Потому что знаю, из-за чего убрали девятый маршрут.

– Из-за чего? – Спросила Эгле.

Он приподнял руку над плечом:

– Подождите ещё немного. Сейчас сами всё увидите.

Мы переглянулись. В принципе, мы уже знали, что Марсен фигни не скажет. И если уж ему угодно темнить, значит, так надо.

Идти пришлось ещё минут пятнадцать. Потом дорога, вдоль которой мы шли, окончилась большим круглым участком. Действительно, очень похоже на конечную автобуса. Кажется, я даже мог разглядеть, где был остановочный комплекс. Больше угадать, чем разглядеть, но всё-таки.

От каменного пятака дальше тянулась