А толку?! Лекарства не помогают. Шкатулки у нас нет. Выхода нет.

Ну почему именно она?! Все это произошло потому, что я когда-то испугалась своей судьбы, решила ее перехитрить. Так и расплачиваться надо мне, а не ни в чем не повинной девчонке!

— Эй! — Страж обхватил мое лицо своими руками, пытаясь поймать взгляд. — Я приведу лекаря. Прекращай реветь. Посмотрим, что он скажет, а потом будем думать, что с этим делать.

И он ушел.

Какое-то время я просто сидела, уставившись в одну точку. Потом рискнула подойти к принцессе. От того, что я увидела, мне захотелось взвыть. Сдерживаясь, я до крови прикусила губу. Собрала остатки разума и сил, и решила сделать хоть что-то.

Изабель становилось только хуже.

Я металась по комнате, пыталась влить в девушку магию, вспоминала все, что знала о лекарском деле — бесполезно. Она так и лежала на кровати безвольной куклой, почти белая на фоне цветного покрывала.

Наконец в дверь постучали. Я рванула ее открывать, будто там была моя последняя надежда. Впрочем, так оно и было.

— Ты его не привел?!

Я закусила губу, не обращая внимания, что она вновь закровила. Сердце бешено билось, взгляд метался между ним и лежащей девушкой.

— Лекари ей не помогут. Прости.

— Что? — я сорвалась на крик, но потом просто зашипела, боясь потревожить беспокойный сон больной. — Мы должны попробовать! Посмотри на нее, ей стало хуже!

Я отодвинула ворот дешевого шерстяного платья и указала на расползшееся по некогда ровной коже багровое пятно. Оно уже было размером с мою ладонь и на нем начали проявляться струпья. Такие же покрывали руки девушки и стали появляться на лице.

— Она умирает, Алесандра, — Аррон шагнул ближе и прижал меня к своей груди. Я со всей силы стукнула его по плечу, а потом разрыдалась.

Из-за моей глупости принцесса умирала.

Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем слезы кончились. Внутри была звенящая пустота. Ни мыслей, ни чувств.

Я отстранилась и бросила взгляд на Изи. Горько усмехнулась. Робкая надежда, что что-то изменилось, растаяла. Открыла окно, обнаружив сбоку подогнутый гвоздь — вот почему оно ночью не поддавалось.

Воздух, казалось, пропах болью и отчаянием. Ночь вступила в свои права, спрятав город от робких лучей надежды.

Ночь.

Шальная мысль возникла в моей голове. Глупая. Опасная. Единственная.

С блестящими глазами я повернулась к Аррону.

— Даже не думай.

Он ответил на еще не высказанный вопрос.

— Но я же еще ничего не говорила! — я подошла ближе, понимая, что мне понадобится помощь.

— Я по глазам вижу, что идея дурацкая.

— Нет. Точнее, — я замялась. — Она действительно ужасна, но я не вижу другого выхода. Я хочу позвать Барона Самеди.

Я выставила руки вперед, заранее защищаясь от крика и отговорок. Но ответ привел меня еще в больший шок.

— Я сам это сделаю.

Наверное, мои глаза стали размером с приличное блюдце. Я решила воспользоваться тем, что Страж меня не отговаривает и заодно задать ему пару вопросов.

— Почему именно ты? Нет, я как бы не против, но к чему тебе навлекать на себя гнев духа?

Аррон отвернулся к окну, не желая смотреть мне в глаза.

— Потому что меня он точно услышит. И придет. Я его сын.

Это невозможно!

Точнее, в теории, в древних сказках об этом говорилось, но чтобы ребёнок гонимого духа был вот тут, на расстоянии вытянутой руки? Аррон?!

Я оперлась руками на подоконник, воздуха катастрофически не хватило.

— Алесандра, — мужские ладони легли мне на плечи.

— Когда ты собирался мне об этом рассказать?

Я резко развернулась, встретив озабоченный взгляд. Эмоции кипели, но я не могла определиться, как к этому отнестись.

Я злилась. Пожалуй, даже не на то, что он оказался близким родственником Барона — слишком давно перестала трепетать при упоминании высших сил. И в их реальности уже убедилась.

Но он молчал об этом!

— Не знаю, — мужчина отошел подальше, бросил взгляд на Изабель и сел на мою кровать. — Я узнал это как раз перед тем, как тебя обвинили. Был на задании. Маг сопротивлялся, и я влип так, что не мог использовать привычные заклинания. Разозлился. Тогда темная магия вырвалась впервые. Я о таком не знал и не слышал. Приехал к родителям в надежде узнать, не было ли у нас в роду магов с похожими способностями. Разговор вышел тяжелым. Родители сначала отнекивались, но на эмоциях произошел выброс, — Аррон засучил рукав и кожа вновь покрылась узором из черных линий. — Тогда они уже не могли молчать. Слишком многое было поставлено на карту. Оказалось, что родители поженились, когда мама была беременна. Мной. Отец, настоящий, был случайным гулякой, с которым она познакомилась на каком-то приеме. Но позже он пришел сам. Без стука, без предупреждения. Просто появился в нашем доме. Тогда же и раскрыл, кто он. Говорят, очень удивился, если это можно применить к духу. Рассказал, что у ребёнка проявятся способности, которые будут отличать его от остальных. Но ничего такого не было, и родители решили промолчать. Тем более, что Жрец набирал сторонников и, узнай кто о связи с Бароном — моей семьи уже не было бы.

Я потерла глаза руками. Столько тайн и интриг. Голова начала раскалываться от попыток все это понять. И принять.

— Это опасно? Для тебя или окружающих, — я присела рядом с ним на край кровати.

— Нет. Всего лишь другой вид магии. Выглядит, да, устрашающе, — он усмехнулся. — Ну и дает небольшие преимущества — она быстрее, не требует привязки к рунам или, к примеру, не надо ждать ночи, чтобы изгнать призрака.

— Звучит слишком хорошо. А минусы? Надо пить кровь младенцев? — я запнулась, поняв неуместность шутки. И продолжила уже серьёзно. — Как ты со всем разобрался?

Мужчина помолчал, разглядывая узор из трещин на деревянном полу.

— Дневники. Нашел их в одном архиве. Считается, что их автор тоже был ребёнком Самеди или, по крайней мере, так себя называл.

— Что с ним стало?

— Убили. Посчитали, что в него вселился демон.

Мы замолчали. Случившееся не умещалось у меня в голове, да и верилось с трудом. По сути, единственное, что его отличает от остальных — наличие другой магии. Больше возможностей. Больше силы.

И тут Изабель вздрогнула. Голова дёрнулась, пальцы сжали простыни, а тело пронзила судорога.

Я бросилась к ней и схватила за руку. Какая же она была горячая! Места, пораженные болезнью, на ощупь были как кора дерева — твердые, неровные. На одной из них просочилась кровь.