Защелкнул крышку футляра Малыша и услышал его последнее завистливое.

— Жалко я боюсь воды… Надеюсь он выдержит…

Сунул запечатанного маленького партнера во внутренний карман и вжикнул молнией, отрезая его окончательно от внешнего мира.

Забавно, но при первых же вспышках пламени мерзкий запах нечистот ослаб. Видимо огненный поток, попадающий внутрь, выжигал скопившуюся в воздухе мерзость.

Орать «Банзай» желания теперь почему-то не было. Глянул на Франсуа. Легионер явно что-то соображал, обреченно рассматривая темную воду, на которой огненным полотном растекалось горящее топливо.

Неожиданно мне показалось, что «струя из огнемета» резко ослабла.

Точно! Огненный поток дернулся еще раз, стал намного тоньше и, наконец, прекратился совсем. Получалось, кто-то еще наверху боролся за жизнь сухогруза, так и не ставшего нам родным домом, и «невидимке» удалось на удивление быстро прекратить подачу топлива на силовую установку.

Нам это было на руку. Когда пламя пыхнуло в первый раз, в голове мелькнуло лишь избитое «из огня да в полымя». Неожиданно оставшись в живых, я не желал теперь себе никакой смерти, а выбор, между взорваться, утонуть, сгореть или задохнуться в амбре трюма казался мне теперь одинаково неприемлемым.

Корпус судна дрогнул и заскрипел еще раз. Потом еще.

Неожиданный резкий крен на левый борт заставил нас с Франсуа вскочить на ноги и ухватиться за изгаженные поручни площадки.

Никогда не думал, насколько сможет изменить мое мировосприятие вода, переливающаяся сейчас внутри сухогруза. Видимо, поток снаружи заливал сейчас какие-то скрытые полости в корпусе судна, заставляя его крениться все больше.

Горизонт темной поверхности испещренной догорающим на поверхности топливом неумолимо приближалась к нашей площадке.

Крен был уже настолько существенный, что нам предстояло вот-вот покинуть свое невольное убежище и пуститься в плавание.

Шлепок под ногами, и темная поверхность разом «ухватила» за щиколотки. Убежище на площадке становилось своеобразной ловушкой, пытаясь теперь накрыть нас, потому как судно окончательно валилось на левый борт.

Изгаженная лестница стояла теперь почти горизонтально и напоминала сейчас импровизированную горку на детской площадке, по которой можно ползти только на карачках.

Когда Франсуа чертыхаясь, выбрался ко мне наверх, вода уже хлюпала в каких-то сантиметрах десяти от ног.

Почему-то паники у меня не было и все мои страхи от пребывания взаперти в зловонном трюме куда-то улетучились. Я сейчас чего-то ждал, вот только чего?

Разогнанный сывороткой организм пульсировал теперь с удвоенной энергией, и я знал точно — только-только легионер переберется на площадку и произойдет нечто…

— Хэнд… — просил у меня руку раскорячившийся на лесенке легионер, — Хэнд…

Ухватил его за предплечье, и в этот самый момент площадка резко уплыла из-под моих ног. Повалился прямо на Франсуа, и мы оба с головой окунулись в помойную жижу, слава Богу разбавленную холодной морской водой.

Больше опоры под ногами не было, но когда мы выскочили на поверхность среди плавающего вокруг тошнотворного мусора, то увидели прямую дорожку наружу.

Сухогруз вместе с последним нырком почти улегся на бок и вместе с океанской водой в пробоину с правого борта, напоминающую гигантский банан заливался утренний свет следующего дня…

— Свиминг! — дернул меня за руку француз, и я понял его торопливость — действительно нужно было быстрее выбираться, потому как никто не мог предполжить что же произойдет дальше.

Окунаться с головой в эту гадость, пусть и разбавленную морской водой не хотелось. Пришлось плыть саженками, размашисто пересекая такое важное сейчас для каждого из нас расстояние до светлого пятна пробоины. Вообще-то мне больше нравится кроль, но сейчас не до эстетики. Да и саженки появились на свет и стали русскими не просто так — сложно переплывать большие расстояния в холоде, если часто погружаешь голову, а с теплой водой у наших предков всегда была напряженка…

Как мы рвались с Франсуа к дневному свету… Ситуация опять поворачивалась, и полная безысходность с надеждой на хэппи энд снова менялись местами.

Вот он свет белый — назвать его иначе после вонючей черноты трюма никак не получалось. Скрип корпуса умирающего судна неожиданно смешался со звуком одиночных выстрелов. И множественных очередей.

Где-то там на берегу шла оживленная перестрелка — видимо команда Джинна давала сейчас «перцу» в своем возможно последнем бою.

Франсуа все-таки обогнал меня забавным брассом и, ухватившись за край пробоины, первым выскользнул во внешнее пространство. Через какую-то пару секунд я тоже почувствовал под руками рваный край толстенного корпуса судна, и выполз через него, стараясь не зацепиться одеждой. По-моему сухогруз должен был вот-вот перевернуться, поскольку легионер даже не коснулся края, а я, по сути, через него уже переползал.

Картинка дня приветливой не оказалась. Прямо над нами возвышалась громада пирса топливозаправочного комплекса, и, судя по оранжевым отблескам над бетонкой, что-то там сейчас продолжало гореть. Слышались крики, какое-то шипение и почему-то стрекотал «сверчок», сильно похожий на переносную электростанцию.

Разбираться во всем этом бедламе времени не было — нужно было сейчас убираться с открытой поверхности воды куда-нибудь подальше.

Выстрелы звучали теперь намного громче, и я мог поклясться — происходило это в какой-то сотне-другой метров.

Франсуа оказался хорошим пловцом, и европейский брасс уже притащил его «задницу» к укромной лесенке, заделанной в темной полосе бетонной ниши.

Усталости не было. Более того, отсутствие металлических экранов корпуса судна позволили окружающему пространству ворваться в мое сознание множественным хаосом.

Однако разбираться со всем этим времени не было.

С правой стороны неожиданно появился и стал приближаться звук небольшого мотора. Похоже, в нашу сторону рулила сейчас резиновая лодка, оснащенная каким-нибудь «Эвенрудом» или «Хондой».

Легионер уже забрался на первые ступеньки лестницы и маячил мне сейчас оттуда что-то совсем непонятное.

Неожиданно я понял — француз предлагал мне, если я не успеваю к нему, попытаться укрыться под водой, пока лодка не пройдет мимо — иными словами немного «утонуть».

Выходило, что Франсуа прав. Стрекот лодочного мотора звучал все ближе, но я решил все-таки попытаться сделать еще один рывок и замахал руками, что твоя мельница. Однако «мотор» мой оказался слабее и через какой-то десяток гребков я сообразил — чертов сапер — все-таки не ошибся: если я не хочу демонстрировать русские саженки противнику, придется купаться с головой.

Затонуть? — нет ничего проще, если у тебя за спиной расположился автомат, а в карманах «приютились» пистолет и пара гранат. Вооружение неплохо сыграло роль водолазных грузов, и за какую-то секунду я погрузился метра на полтора от поверхности воды.