Бруссард не сводил глаз с зеркала заднего вида.

— Что это?

— Приехал на встречу с Крисом Малленом.

Бруссард покачал головой:

— Нет, нет, нет. Маллен и Фараон друг друга презирают. Тут, как я слышал, замешана женщина. Дело десятилетней давности. Вот почему Гутиеррес оказался вытеснен на 495-ю в трущобы за окружную, а Маллен остался в городе. Никакой встречи Криса Маллена с Гутиерресом быть не может.

Гутиеррес, несколько задрав голову и выставив вперед подбородок, из конца в конец осмотрел улицу, придерживая, как судья, обеими руками лацканы фрака. Казалось, длинным тонким носом он принюхивается к запахам. В горделивой осанке было нечто петушиное и несуразное его тщедушному телосложению. Он выглядел как человек, не прощающий обид, но при этом постоянно их ожидающий, беззащитный, но готовый убить.

Когда-то я знал таких ребят. Невысокие ростом и не слишком крепкого телосложения, они до того стремились доказать, что не менее опасны, чем крупные парни, что дрались постоянно, дух перевести не успевали и даже ели второпях. Мои знакомые мужчины такого типа становились либо полицейскими, либо преступниками. Казалось, у них просто иного выбора нет. И часто погибали молодыми с выражением злобного недоумения на лицах.

— Будто заноза у него в заднице, — сказал я, имея в виду Гутиерреса.

Бруссард сложил руки на спинке переднего сиденья и уперся в них подбородком.

— Да, почти исчерпывающая характеристика Фараона. Слишком многое ему приходится доказывать и слишком мало на это времени. Я давно заметил, он неуравновешенный, может в один прекрасный день подойти к Крису Маллену и влепить ему пулю в лоб, наплевав на Сыра Оламона.

— Может, этот день уже настал? — заметила Энджи.

— Может быть, — сказал Бруссард.

Гутиеррес обошел вокруг «лексуса», прислонился к капоту у переднего колеса, посмотрел в переулок, который загородил машиной, потом на часы.

— К вам идет Маллен, — послышался из уоки-токи шепот Пула.

— Тут представитель недружественной третьей стороны, — сказал Бруссард. — Притормози, старина.

— Вас понял.

Энджи дотянулась до зеркала заднего вида и направила его немного правее, так, чтобы нам были лучше видны Гутиеррес, «лексус» и выход из переулка.

Вскоре появился Маллен. Мазнул взглядом по Гутиерресу и «лексусу». Бруссард привалился к спинке переднего сиденья, достал из-за пояса «глок», снял с предохранителя.

— Станет горячо — из машины не выходите, звоните 911.

Маллен приподнял тонкий черный портфель и улыбнулся.

Гутиеррес кивнул.

Бруссард пригнулся на пассажирском сиденье, держась за ручку дверцы.

Маллен протянул свободную руку, и через мгновение Гутиеррес ее пожал. Они обнялись и похлопали друг друга по спинам кулаками.

Бруссард выпустил ручку дверцы.

— Интересно.

Маллен и Гутиеррес вышли из клинча. Теперь портфель оказался в руках Гутиерреса. Он повернулся к «лексусу», открыл дверцу, сделал рукой замысловатый приглашающий жест, слегка поклонился, и Маллен забрался на пассажирское сиденье. Гутиеррес обошел машину, занял водительское место и завел двигатель.

— Пул, — сказал Бруссард в уоки-токи, — у нас тут Гутиеррес с Малленом встретились, как братья после долгой разлуки.

— Да ладно тебе.

— Богом клянусь, старина.

«Лексус» тронулся от тротуара и проехал мимо нас. Дождавшись, пока он отъедет подальше, Бруссард поднес ко рту уоки-токи.

— Чисто, Пул. Следуем за темно-серым «лексусом», за рулем Гутиеррес, рядом — Маллен. Направляются к выезду из района.

Мы поехали по Бостон-стрит. Когда поравнялись со вторым переулком налево, из него трусцой выбежал Пул. Он был одет как бродяга, в наряде, похожем на мой сегодня утром, только добавилась синяя бандана. Пул снял ее, переходя улицу позади нас, и припустил рысцой к «таурусу». Мы поехали следом за «лексусом». Гутиеррес свернул направо, мы выехали за ним на площадь Андрея и затем на дорогу, шедшую параллельно автомагистрали.

— Маллен и Гутиеррес теперь друзья, — сказала Энджи, — что бы это значило?

— Ж… дело Сыра Оламона.

— Сыр сидит, а два его заместителя, в прошлом смертельные враги, объединились против него?

Бруссард кивнул:

— Чтобы завладеть империей.

— Но при чем тут Аманда? — не выдержал я.

Бруссард пожал плечами.

— Она в самом центре.

— Центре чего? Оптического прицела?

Когда долго наблюдаешь за жизнью подонков, начинаешь понемногу им завидовать.

Нет, по-настоящему достают, разумеется, не большие машины по шестьдесят тысяч долларов, квартиры по миллиону и места в первых рядах на играх «Патриотов»,[22]хотя и это тоже может несколько раздражать. Речь о свободе выбора в повседневных мелочах, доступной хорошему наркодилеру и, кажется, совершенно немыслимой для нас, людей работающих.

Например, за все время наблюдения я ни разу не видел, чтобы на Маллена или Гутиерреса произвели хоть какое-то впечатление сигналы светофоров. Красный свет, судя по всему, для мелких людишек, знак остановиться — для сосунков. Ограничение 90 километров в час на автомагистрали? Пожалуйста, думает нормальный человек. Но зачем же, думает не знающий, куда деньги девать, ехать со скоростью 90, когда при 140 в час доберешься до места гораздо быстрее? Зачем ехать по обгонной полосе, когда разделительная свободна? И потом, парковка. Найти для нее место в Бостоне — примерно то же, что склон для катания на горных лыжах в Сахаре. Субтильные пожилые дамы в норковых накидках, случается, открывают у нас друг по другу огонь из-за парковочного места. В середине восьмидесятых нашелся даже какой-то идиот, который заплатил четверть миллиона долларов за право передавать по наследству парковочное место на стоянке Бикон-Хилл, и это еще не считая ежемесячных платежей.

Бостон: город у нас маленький и холодный, но мы убьем за хорошее парковочное место. Приезжайте! Привозите семью!

Фараон, Маллен и несколько их холуев — то, за чем мы следовали несколько следующих дней, — с подобными затруднениями не сталкивались: просто оставляли машину там и тогда, где и когда у них возникало желание. И на столько, на сколько их душе было угодно.

Однажды на Коламбас-авеню в Саус-Энде Крис Маллен закончил ланч, вышел из Хаммерслейс и обнаружил сердитого джентльмена артистического облика в эспаньолке и с тремя пуссетами в ухе. Своим черным лакированным «бенцем» Крис не давал возможности выехать его занюханному «сивику», которому давно уже было место на свалке. Джентльмен был с дамой, поэтому вынужден был устроить скандал. Сидя в машине с двигателем, работающем на холостом ходу, в полуквартале от них и по другую сторону улицы, мы, конечно, не слышали, что они говорят друг другу, но суть уловили. Джентльмен и его спутница кричали и указывали руками на машины. Крис подошел к ним, поправил под темным плащом от Армани кашемировый шарф, расправил галстук и дал ногой джентльмену по коленной чашечке так ловко, что тот оказался на земле еще прежде, чем его спутница успела высказать все заготовленное. Крис оказался стоящим так близко к женщине, что их можно было бы принять за любовников. Он приложил указательный палец ей ко лбу, отвел большой палец под прямым углом к указательному и так подержал некоторое время, которое ей, вероятно, показалось вечностью. Затем резко прижал большой палец к указательному, изображая удар бойка, отнял указательный палец от лба, подул на него, как в воображаемый ствол пистолета, улыбнулся, наклонился и чмокнул даму в щечку.