что будет с твоей матерью, если мы оба погибнем!»

Лейтенант Нисбет чуть ли не на коленях стоял, даже расплакался. Нельсон уступил его мольбам и принял, как вскоре выяснится, одно из самых мудрых решений в своей жизни. Обрадованный Джосайя ушел, Нельсон – начал писать письма и завещание.

Предчувствие беды? Нет, моряки писали прощальные письма и составляли завещания накануне любого сражения, обычное дело. Оставленные в наследство родственникам суммы свидетельствуют – денег Нельсон и правда скопил немного. В письме к Джервису – особая просьба позаботиться, если случится самое плохое, о его пасынке. «Уверен, что, если я паду на службе королю и родине, герцог Кларенс, стоит лишь назвать ему имя моего пасынка, обязательно примет участие в его судьбе».

Все. Чернила высыхают, за бортом – черная и маслянистая ночь. Примерно в 11 вечера шлюпки с десантом отплывают от кораблей. В одной из шлюпок – Нельсон и Джосайя Нисбет. Подходят к берегу тихо, приняли все меры. Только обмануть испанцев не удалось, они ждали.

Шлюпки еще не приблизились к берегу, а испанцы открыли шквальный огонь! Из передового отряда десанта до суши добрались немногие, а основной, с Нельсоном, продолжал движение. Вот шлюпка с Нельсоном наконец уткнулась в песок. Вот сам он спрыгивает на берег и сразу – будто спотыкается и падает на спину.

Есть много свидетелей, утверждающих, что Нельсон сказал то ли «Я умираю…», то ли «Меня убило…». А что только не скажешь, получив тяжелую рану. Опять-таки какая разница, что стало причиной, картечь или выстрел из мушкета?

Важно не то, что Нисбет первым увидел, как из правой руки адмирала хлещет кровь, а то, что он среагировал почти мгновенно. Подбежал к адмиралу, сорвал с шеи шарф, сделал что-то вроде жгута. Стоявший поблизости матрос разорвал рубашку, получились бинты. Нельсона перенесли на шлюпку. Джосайя прикрывает адмирала собой. Грести, грести скорее! Выйти из-под огня!

Сейчас я расскажу вам, почему считаю Нельсона героем из героев. Даже если в этой истории правды – только половина, все равно останусь при своем мнении.

…Гребцы стараются изо всех сил, Нельсон просит приподнять ему голову. Видит, как одна из находящихся рядом шлюпок получает пробоину и все люди из нее оказываются в воде. Он отдает рулевому приказ остановиться и забрать всех, кого смогут!

Первый корабль на пути – «Сихорс». Нельсон дружит с его капитаном Фримантлом (он тоже принимает участие в десанте. – М. К.) и очень тепло относится к его молодой жене Бетси. Она – на корабле. Поднимаемся на борт? Как бы не так! «Да я скорее умру, чем предстану перед миссис Фримантл в таком виде! К тому же мне нечего сказать ей о судьбе ее мужа…»

Они плывут дальше. Корабль Нельсона, «Тезей». Он никому не дает помочь себе подняться на борт! Он не хочет, чтобы его люди видели адмирала беспомощным. «Оставьте меня в покое! У меня есть еще две целых ноги и одна рука!» Нельсон хватается за канат левой рукой, его поднимают на борт. Про правую он уже все понимает.

Из журнала врача «Тезея» Томаса Эшелби. «Адмирал Нельсон… Пробита кость выше локтевого сустава, разорвана артерия. Рука незамедлительно ампутирована, раненому дали опиум». Опиум, судя по всему, дали после операции, а не до. Нельсон спросил хирурга: «Почему у вас такие холодные инструменты?» Говорят, что впоследствии он отдаст распоряжение – прогревать ножи и пилы. Операцию Нельсон перенес мужественно, по свидетельствам очевидцев, лишь тихо стонал.

Я же громко восхищусь Нельсоном. Много было храбрецов. Были и те, кто во время ампутации много шутили. Но Нельсон… Получив тяжелое ранение, он как-то ухитрился остаться и командиром, заботящимся о своих подчиненных, и человеком необыкновенно мужественным, и даже – настоящим джентльменом. Что же касается потери руки… Хирург Эшелби поинтересовался, а что делать с отрезанной рукой? Известно, что некоторые военачальники трепетно относились к потерянному. Лорд Аксбридж, например, свою потерянную при Ватерлоо ногу похоронил. Нельсон велел бросить ее в море вместе с матросом, который погиб рядом с ним.

Мы, по крайней мере, получили наконец канонический образ. Однорукий, одноглазый. Великий.

…Фанни Нельсон получила наконец своего мужа. Не в «полном комплекте», но получила. В самом начале осени, в сентябре 1797 года, к дому в курортном Бате, в котором она жила со своим свекром, подъехала карета. Из нее вышел страдающий Нельсон. Домашние, порадовавшись, что он жив, быстро поняли, что больше ничего радостного их не ждет.

Нельсон был в состоянии глубочайшей депрессии. Рана пока не затянулась, лигатура (шелковые нити, которыми ее зашивали) сама не вышла, началось воспаление, а еще одну операцию врачи делать боялись. Нельсона мучили сильные боли, и заснуть без опиума он не мог.

К мукам физическим добавлялись душевные. Называя вещи своими именами, то, что случилось на Тенерифе, – самая настоящая катастрофа. Англичанам пришлось уйти, и они понесли более чем значительные потери.

Как говорили матросы, «получили трупы вместо золота». Понимал ли Нельсон, что это он, по сути, главный виновник трагедии?

Понимал, тяжело переживал гибель матросов и офицеров и все равно пытался оправдаться. «В то время как успех покрывает множество промахов, его отсутствие скрывает величайшую храбрость и достойное поведение».

Парадокс заключался в том, что от жесткой критики и, возможно, тщательного разбирательства Нельсона спас его прежний успех. Между триумфом Сент-Винсента и трагедией Тенерифе – всего несколько месяцев, эйфория еще не успела пройти. Нельсона в итоге «простят», но сразу после потери руки он был готов к тому, что потеряет много больше.

Первое письмо, написанное левой рукой, еще на борту «Тезея», адмиралу Джервису:

«Я стал обузой для друзей и ненужным родине. Оставляя службу под вашим командованием, я становлюсь мертвецом для всего мира, я стану невидимкой… Однорукий адмирал никому не нужен, и чем скорее я окажусь в каком-нибудь домике и уступлю свое место более достойному…»

Джервис расстроен. Он готовит фрегат для отправки Нельсона в Англию и принимает шатающегося от слабости адмирала на борту флагмана. Нельсон опять повторяет историю про «никому не нужного однорукого адмирала». Джервис говорит, что для адмирала гораздо важнее голова.

«Горацио, любой опыт это – опыт. Теперь вы будете нужны родине еще больше… и я буду ходатайствовать перед Адмиралтейством, чтобы вас оставили в прежней должности…»

Успокоил. Впрочем, ненадолго. Уже в Бате он высказывает Фанни и отцу сомнения в том, что ему удастся скоро вернуться на флот, да и вообще – вернуться. И рана, рана… Не перестает болеть! Нельсон капризничает и убеждает жену – она, а не врач,