– Дак чего не женишься, раз жениться надо? – спросил Игорь у Бори-немца. Когда спрашивал, смотрел этому кудрявому, похожему на цыгана человеку в бездонные глаза.

Он благим голосом, так же по-своему отвечал криком.

– Жениться надо.

Игорь повел мальчиков с перрона вокзала прочь. Пройдя вокзальную площадь, Ваня с сочувствием брата спросил:

– Почему он не женится?

– Дурачок, – сказал Ване Сережка. Игорь подумал, покрутил мозгами, сообщил, решая, как выгодней говорить:

– Это Боря-дурак по прозвищу Немец, он тут каждый год летом по станции бродит, кричит блага – жениться надо, – рассказал мальчикам Игорь и вел ребят дальше по единственной в городе деревянной улице.

Прошли мостик речки, там за речкой Игорь показал двухэтажный деревянный дом, где была старая гостиница. Он ткнул глазами на домик, детям говорил:

– Видите, в доме Пушкин останавливался, проезжая в ссылку на Болдино, люди говорят, две недели гостил, болел, на поправку пошел и дальше поехал. Лошади тогда были, поезда туда не ходили, да и сейчас не ходят.

– Выходит, знаменит Лукоянов, знаменит, и не только Борей-немцем, – говорил родственникам Сережка, такой вот сделал высокий вывод.

Разговор за разговором, они дошли до дома Базановых, хозяин Николай встретил гостей с теплым гостеприимством. Провел по саду. Натопил баню, всех троих напарил веником, добил до красноты спин. После бани в доме накрыл стол. В меню: бутыль с самогоном, картошка с капустой в одной на четверых большой миске. Огурцы и помидоры отдельно, белый хлеб и козье молоко в кувшине. Угощение как у людей, у хозяина частного дома разговор был по-русски.

– Хозяйка умерла прошлым летом, я остался один. Сыновья в Нижнем Новгороде, дочь в Саранске, – рассказывал хозяин дома, родственнику из Петрозаводска. Он наливал гостю в стакан и себе, ему – самогон, и предложил выпить первый тост за приезд и встречу. С такой формулировкой был поставлен вопрос:

– Я много не пью.

– Раз за встречу, – согласился Игорь, первый тост был за встречу.

– Хорошеет Лукоянов, растет, – говорил Николай Базанов гостям. – Благодаря Советской власти у нас колхоз в городе организовался, ДРСУ работает, больницу новую построили, в деревнях детишки в школу стали ходить, а у нас – в педучилище.

Он вдруг поднялся с насиженного им за столом места, достал со шкафа объемистую книгу Алексея Максимовича Горькова «Мать» и подарил на память о себе Сергею, чернильной ручкой подписал – от кого. Сережка, пролистав, убрал книгу во взятый с собой в дорогу вещмешок, сухо благодарил: «Спасибо». Взял, но не обещал, что прочитает. А на улице начало темнеть – увидел, когда глянул Ваня в окно.

– Сегодня я вас никуда не отпущу, а еще хочу предложить тост за Ленина, А в Иванцево я вас завтра вечером отвезу, – разговаривал с Игорем дальний родственник по фамилии Базаров.

– За Ленина выпить не откажусь, – поблагодарил его Надкин.

Когда оба взрослых выпили, и два пустых стакана были уложены на стол, Базаров странно заявил:

– Ленин помог своей национальной политикой малым народам начать изучать свой родной национальный язык. Сегодня малые народы опять говорят на русском.

– А что тут, в русском языке, плохого? – спросил Игорь у Николая, не понимая, в чем суть проблемы.

– Зачем выделять один народ, другие глушить, в том числе такие малые народы, как эрзя? Преступники, когда отнимают у ребенка родной язык. – делался Базаровым вывод.

Игорь, смутно понимал, к чему это он клонит, а разобравшись, говорил:

– А у нас, у карелов, люди разговаривают на финском. Даже в школах учат в финских классах русских детей.

– Финский язык – это родственный эрзянину язык, как и карелу. – сказал вдруг Базаров.

Выпив самогону, он включил патефон, ставил царских времен пластинку:

* * *

Часы отбили за восемь часов вечера, когда они легли спать, проснулись ровно в часу следующего дня. Потом сели за стол обедать, где в продолжении беседы спрашивал у хозяина дома про Лукояновских революционеров: кто и когда здесь принимал участие в революции, как здешние крестьяне и рабочие вели борьбу с заклятым царским режимом. Устанавливали Советскую власть.

Базанов достал, немного пригубив, гостям стал долго рассказывать, погружаясь в воспоминания.

– Первая маевка у нас произошла в 1904 году, первый манифест устроили Пазавин Матвей Михайлович, Машинистов Фома Михайлович, Дерябин Николай Матвеевич. Мне довелось принять участие, вашему покорному слуге, – без скромности гордился Николай Василевич Базаров, с большим интересом продолжил рассказ. – В Самаре находился центр революционных идей, откуда наши товарищи получали нужные для борьбы указания.

– Они были троцкистами, – прибил рассказчика Сережка.

– Нет, большевиками, ленинцами, – сказал Сережке Базанов. Короткая пауза, и он продолжил. – Помещик на требование не реагировал, и скоро в селе Иванцево и в других деревнях начался голод. В Иванцево были ведены царские войска, стояли гарнизонам, жили в домах, пили самогон, ходили по селу, ухаживали за девками. 22 декабря 1905 года тридцать человек явились к старосте села и потребовали выдать хлеб из запаса. На следующий день, в шесть, люди, группами поделившись по двести на три раза, потянулись к стоящей по центру села церкви. Подошли к амбару, а Григорий Успенский, урядник, дал выстрел в воздух. Солдаты открыли огонь на поражение. Крестьяне Петр Константинович Абакушев, Николай Биюшкин убиты, Масляников, Арсанов, Гладков ранены. Встанем, помянем всех наших односельчан – павших и тех, кого с нами нет, – предложил Базаров Игорю Николаевичу в заключение своего длинного рассказа.

Он снова наполнил два стакана напитком. Сидя рядом за одним столом, Ваня и Сергей кушали капусту и хлеб, запивая козьим молоком. Базаров все говорил и говорил.

– Хорошо говорить на своем языке, – тепло делился он. – Революция, значит, не завершена, пока эрзяне не получат свое собственное я.

Дети не понимали, о чем он.

Тогда Базаров не мог знать, что пройдет пять лет, и он будет арестован органами НКВД по финской фашистской террористической линии, объявлен врагом народа и расстрелян на основании приговора тройки, обвинившей его во всех смертных грехах. Не мог об этом думать и его гость даже в самых страшных снах, что его дальний родственник, певший ему и детям про то, как он участвовал в революции в 1904–1905 годах, окажется врагом народа.

Поздно вечером, когда стемнело, Базанов отвез на впряженном в телегу коне из города за село Кудьярово и высадил на колокольной дороге в темень бескрайнего эрзянского поля, по которому идти до деревни Иванцево километров пять. Куда трое путников добирались пешком, темень сыпалась в глаза, на поле колдовала тишина.