— Ты хочешь сказать, — удивился в свою очередь Сократ, — что твой президент желает процветания коррупции, что он удовлетворён работой силовых министерств, которыми недовольны граждане, что ему нравится, когда люди считают, что он не способен их защитить?

— Ну, это, нет, я думаю… — Иван хотел было как-то возразить, но не нашёлся с ответом.

— Так, может быть, он просто не способен изменить это?

— Президент?! — Иван чуть не подпрыгнул: сама мысль о том, что президент не способен что-либо изменить в сложившейся ситуации, повергла его в ступор.

— А какие ещё могут быть причины, если ты согласен с тем, что ему не может нравиться, что люди им недовольны?

— Э-э…

— Власть, Иван, — Сократ вдруг перестал быть учтивым и мягким, голос его зазвучал уверенно и даже жёстко, — это, как мы с тобой уже выяснили, возможность распоряжаться жизнью людей, командовать ими. Если же ты не можешь сделать этого, ты должен забыть слово «власть» и не использовать его никогда. Когда твоё право над человеком ограничивается только возможностью назначить его на должность или снять с неё, какой бы она ни была, — это не власть. Они же — эти люди — пойдут в другое место и найдут себе пропитание, твоё решение не лишит их жизни. И чем явственнее люди понимают это, тем меньше можно рассчитывать на то, что они будут вести себя так, как того хочет правитель, потому что они лишаются страха перед ним. И чем ближе люди к центру того, что называется у вас «властью», тем яснее они понимают это, и тем меньше они боятся, а потому легче нарушают закон и меньше ценят свои должности. Когда ты понимаешь, что палка в твоих руках — это не лошадь, хоть так её и назвали, игра прекращается, ты уже не можешь беззаботно кричать ей: «Но! Поехали!» Впрочем, кричать-тоты можешь, но лишь сильнее ощутишь нелепость и слабость своего положения…

Иван вжался в скамью и смотрел на Сократа недоумённо.

— Ты хочешь сказать, Сократ, что президент не только мной не управляет, но и теми, кто рядом с ним? — Иван не мог понять, как это так, однако же ему стало вдруг понятно, что дела именно таким образом и обстоят.

— Вот и опять ошибка, Иван! — разочарованно покачал головой Сократ. — Ты опять играешь со словами: теперь ты используешь слово «управлять» в значении слова «власть», слово изменилось, но смысл остался тем же, — он разочарованно всплеснул руками. — Мы вместе решили с тобой, что нет более того, что ты по привычке называешь «властью». Ты согласился, отказался от слова, но не отказался от его смысла. Зачем ты обманываешь и меня, и себя, и благородного Полемарха?

— Яне обманываю… — Иван стал зачем-то оправдываться.

— Не смущайся, Иван, — ответил Сократ. — Человек постоянно обманывает себя, когда не задумывается над значением тех слов, которыми он пользуется.

— Но, дорогой Сократ! — чуть не взмолился вдруг Полемарх. — Я согласен со всем, что ты говоришь, потому что ты говоришь разумно, как ответственный муж. Но какое же слово нам тогда использовать, если не «власть» и не «управлять» в том значении, которое скрывается за словом «власть»? Я не понимаю…

— Что ж, — ответил Сократ, — настало время, когда я должен ответить, как и обещал, на твой вопрос, Полемарх. Ты спросил меня: «Как может не быть власти, если мы живём в государстве, которое управляется конкретными людьми?» Так ли он звучал, я правильно помню?..

— Абсолютно верно, Сократ, именно так!

— Хорошо. Теперь давай рассмотрим твой вопрос: в нём есть оба слова — и «власть», и «управлять». В разных ли значениях ты использовал эти слова, дорогой Полемарх, или в одном?

— Теперь я вижу, что в одном, Сократ. Ты прав.

— И это значение, как мы выяснили, не отражает существа дела, не так ли, Полемарх?

— Так, не отражает.

— Хорошо. Теперь ответь мне: есть ли в государстве, о котором ты говоришь, законы?

— Безусловно.

— Хорошо. А могут ли люди, о которых ты говоришь, делать что-то не по закону?

— Наверное, могут, Сократ, — согласился Полемарх. — Но, кажется мне, ты спрашиваешь не об этом…

— Ты прав, Полемарх. Конечно, всякий человек может нарушить закон, кем бы он ни был. Но если мы говорим о правиле, а не исключениях из него — пусть и досадных и неприятных, — то нам понятно, что всякий человек, которого мы называем облечённым властью, действует по закону.

— Да, я согласен с тобой, Сократ, — сказал Полемарх. — Он должен действовать по закону. И именно этот случай я имею в виду, ведь мы не оцениваем отдельных правителей, но пытаемся понять — какое слово лучше всего отражает существо действий человека, который, как мы пока говорим, «облечён властью».

— Хорошо. Мы правильно понимаем друг друга, дорогой Полемарх. И естественно, я думаю, было бы сказать сейчас, что в таком случае властью обладает закон. Он приказывает людям, как им следует действовать, он определяет их судьбу и влияет на их жизнь, не так ли?

— Так, конечно.

— Но Иван, — тут же возразил Сократ, — я думаю, непременно скажет нам, что законы в государстве, о котором мы говорим, не действуют или если и действуют, то плохо…

— И больше того скажу! — воскликнул Иван. — Все эти законы — фикция! Что дышло — куда повернул, туда и вышло!

— То есть мы приходим к тому, — спокойно продолжил Сократ, — что власти нет вовсе. Ведь её нету людей, которых мы считаем «облеченными властью», и её нет у закона.

— Не в бровь, а в глаз! — отрезал Иван и хлопнул рукой по скамье.

— Хорошо, Иван. — Сократ покачал головой. — А что есть, если нет власти?

— Хаос! Анархия! — возбужденно ответил ему Иван.

— Снова ты торопишься, — ответил ему Сократ. — «Хаосу» противоположен «порядок», а не власть. «Анархия» же — это стремление упразднить власть, а потому пусть даже она и противоположна «власти», но не в том смысле, о котором мы говорим. А потому отсутствие «власти», как мы её понимаем, не означает господства «анархии».

— Что же тогда противоположно «власти»? — удивился Иван.

— Скажи мне сам… — печально улыбнулся Сократ.

Иван задумался.

— Свобода, что ли?.. — неуверенно произнес он.

— Вижу, настало время нам прояснить и это слово…

О СВОБОДЕ

— Ты прав, Сократ! — вставил Полемарх. — Всегда мне казалось подозрительным это слово! Столько раз я слышал, что люди говорят о свободе, но никогда не мог понять, чего они хотят…

— А как ты думаешь, Полемарх, они говорили о свободе, которая у них есть, или о