– Послушайте, глубокоуважаемая Татьяна, – произнес Роман Александрович подчеркнуто вежливым тоном. – Вас, насколько я понимаю, живопись вообще не интересует и поступать в институт вы не собираетесь. Думаю, вы не станете это отрицать.

– Вы совершенно правы! – заверила я его. – Я абсолютно ничего не понимаю в картинах и в изобразительном искусстве вообще, а учиться в вашем художественном заведении не стану, даже если б мне за это заплатили миллион долларов. Единственное, что меня интересует, – это узнать, была ли смерть Светланы случайной или же ей помогли отправиться на тот свет. Если последнее предположение подтвердится, я хочу установить имя убийцы. Это – все, что вам следует знать. Но для того, чтоб во всем разобраться, мне необходимо какое-то время посещать ваш институт. Я вас об этом и собиралась предупредить.

– От меня вам что надо? – Кузнецов все еще не понимал, куда я клоню.

– Объясняю, – терпеливо продолжала я. – У меня имеются доказательства вашей преступной деятельности касательно подделки икон, вчера я вам уже говорила. Предлагаю вам сделку: я оставляю все это в тайне, а вы, в свою очередь, не мешаете мне. Все, что я хочу – это посещать институт, когда мне потребуется. Например, в понедельник я хочу, чтобы вы мне назначили индивидуальное занятие в то время, когда в мастерской живописи занимается группа иконописцев с первого курса. Насколько я помню, у них в понедельник сдвоенная пара живописи?

– С одиннадцати до трех, с перерывом на обед, – уточнил Кузнецов. – Приходите к одиннадцати, если так хотите.

– Замечательно, – удовлетворенно отметила я. – Да, совсем забыла. От вас еще кое-что потребуется, надеюсь, справитесь… – Я вкратце изложила свою просьбу. Роман Александрович тяжело вздохнул.

– Неужели так трудно? – искренне удивилась я. – Помните, у вас нет выбора. Это даже не просьба и не пожелание, а приказ. Так что вы скажете? Или, может, мне стоит позвонить в полицию?

– Не нужно никуда звонить, – обреченно произнес Кузнецов. – Приходите к одиннадцати, пусть будет по-вашему…

Ровно без пятнадцати одиннадцать я уже сидела на своем месте, задумчиво разглядывая свой подмалевок. Точнее, не свой, а кузнецовский. В руке я сжимала кисть, на палитре еще не засохли выдавленные несколько дней назад краски. Постепенно аудитория заполнялась студентками-первокурсницами, девушки рассаживались за свои мольберты, кое-кто разговаривал. У меня создалось ощущение, что все, кроме Нины, выглядевшей потерянной и безучастной ко всему происходящему, давно забыли о трагедии, произошедшей в субботу. Ксюша и Марина посмеивались чьей-то остроумной выходке, видимо, на предыдущей паре произошло нечто забавное и веселое, Катя подкрашивала тушью ресницы, а еще одна студентка, кажется, ее зовут Кристина, сосредоточенно набирала сообщение по телефону. То ли память девичья коротка, то ли Свету и правда не любили, но никто даже словом не обмолвился о ее ужасной смерти.

Я не стала пытаться разговорить Нину – видимо, ей сейчас не до меня – и стала ждать Романа Александровича. Остальные студентки, как мне показалось, на живопись сегодня настроены не были. Понедельник – день тяжелый, а может, кто-то хорошо провел воскресенье…

Прозвенел звонок, и одновременно в мастерскую вошел Кузнецов. Я отметила, что выглядел он усталым и изможденным. Не знаю, вряд ли он переживал по поводу гибели своей бывшей фаворитки, скорее всего, его волновало, сдержу ли я свое обещание и не доложу ли о его бизнесе куда следует.

Роман Александрович мимоходом велел Кристине заниматься прорисовкой перьев фазана, Катю заставил переделывать какую-то драпировку. Краем глаза я заметила, что блондинка небрежно покручивает локон безупречной прически и старается ненавязчиво продемонстрировать безукоризненно стройные ноги, которые едва скрывала ультракороткая джинсовая юбка. Стандартные женские уловки, на которые Роман Александрович не обратил никакого внимания – безразлично прошел мимо, и я увидела, как разочарованно скривила губы Катерина, даже не взяла в руки кисть, а вытащила из сумки какой-то яркий журнал и занялась его изучением.

К Марине с Ксюшей преподаватель даже не подошел – буркнул нечто вроде «продолжайте работу», Нину и вовсе не заметил. Зато к моей особе проявил повышенное внимание: заметив меня, растянул губы в самой обезоруживающей улыбке и, сияя как начищенный медный таз, проворковал:

– О, Танюша, я смотрю, вы в точности подобрали цветовую гамму постановки! Вы делаете просто поразительные успехи, скажите, вы раньше живописью не занимались?

– Что вы, я только на ваши занятия хожу, – томно улыбнулась я и захлопала ресницами. – Вы так все понятно объясняете, я раньше думала, что писать маслом умеют лишь гении!

– У вас определенно есть способности к живописи! – заявил Роман Александрович. – Я даже не ожидал, что вы так быстро всему учитесь, обычно люди годами осваивают мастерство… Я думаю, вам следует поступать именно на наше отделение, если хотите, могу заняться с вами рисунком! Как вы смотрите на то, если я поставлю вам голову Сократа? Думаю, вы справитесь, судя по вашему наброску, у вас прекрасный глазомер и ровные, четкие линии!

«Э, куда ты клонишь, сбавь обороты! – мысленно испугалась я. – Только Сократа мне еще и не хватало для полного счастья… Придется как-то выкручиваться…»

– О, я с удовольствием займусь графикой! – Надеюсь, правильно назвала, когда карандашом рисуют, это графика?.. – Когда вы мне назначите занятие?

– Я здесь каждый день, кроме воскресенья, – сладко пропел Кузнецов. – Да, если вы хотите, можете попробовать выполнить несколько заданий по иконописи и миниатюре. Я принесу вам образцы, с которых надо делать кальку, вы можете работать даже здесь, в мастерской. К сожалению, в «храм» никого, кроме студентов, не пускают, но я могу предложить вам удобную аудиторию со столами. Вы спокойно можете заниматься там, никто вас не побеспокоит. Сегодня там нет занятий, кроме того, я смогу вам помогать, так как после третьей пары у меня окно…

Я откинула со лба прядь волос, попутно обернулась на Ксюшу с Мариной – те даже рты пооткрывали от изумления. Катерина отложила свой журнал и взирала на меня с такой ненавистью, что я даже испугалась – не ровен час, заколет меня мастихином или треснет по голове кувшином с натюрморта…

– Я с радостью приду! – горячо заверила я Кузнецова, довольная произведенным эффектом. – И на рисунок, и на мастерство… Я на все согласна, только бы учиться у вас!

– Думаю, вы добьетесь успехов как в иконописном деле, так и в лаковой миниатюре, – заявил Роман Александрович тоном, не терпящим возражений. – Сегодня, я полагаю, закончите натюрморт маслом, а завтра перейдем к рисунку. Позвольте вашу кисть… Нет-нет, другую кисть, которую держат ваши восхитительные пальцы… Вот здесь следует прописать складочку, видите, как живописно она спадает, около винограда… Скажите, у вас найдется несколько часов в среду вечером, после семи? Мне просто требуется модель для картины, как раз ваш типаж… Не согласитесь ли вы позировать мне в мастерской?