– Если я найду еще один миллион долларов…

Роберт Зарра улыбается.

– Вы найдете его, я в этом не сомневаюсь. Вы только что обрели партнеров, которые с большим уважением относятся к взятым обязательствам, особенно к обязательствам, взятым по отношению к ним. Тем не менее, поскольку мы согласны, последнее слово: разумеется, мы не можем гарантировать сроки проведения операции.

– Я буду ждать столько, сколько потребуется.

Он с любопытством смотрит на меня.

– Вы бывали в Сантьяго-де-Чили?

Я качаю головой:

– Нет.

* * *

По приезде в Нассау я первым делом посетил банк, куда были перечислены сто миллионов долларов Хака, а также остальные сорок два миллиона – прибыль от спекуляций на золоте. Как того хотел сам Хак, я распорядился, чтобы сто миллионов долларов были незамедлительно переведены в указанный им банк на Филиппинах, что и было сделано. Но сорок два миллиона все еще хранятся здесь, и на данный момент я не имею ни малейшего представления, что с ними делать.

Инструкции Хака были предельно точными: мне как можно скорее следовало вернуть первоначальные сто миллионов долларов на Филиппины, где он, вероятно, планировал восстановить их на прежних счетах или просто вернуть на место. Что произошло с этими деньгами потом, я никогда не узнаю, и те сто миллионов, быть может, до сих пор хранятся в Маниле на том самом счете, куда я их перечислил. Поначалу Хак хотел, чтобы я отправился с тем, что он называл «прибылью», в любую южноамериканскую страну. Он думал об Аргентине; я настоял на том, чтобы встреча произошла в Нассау. Тогда он сказал мне: «Поезжайте в Нассау, снимите номер в отеле Britannia Beach и ждите. Мы свяжемся с вами». Кто эти «мы»? Я в Нассау уже более недели, но никто со мной не связывается.

Словом, дни тянутся медленно. Третьего октября звонит телефон, но это Марк Лаватер:

– Черт возьми, Марк, четыре часа утра!

– Извини. Я хотел узнать новости.

– Я встречался с тем парнем, и они согласны.

Тишина.

– Ну ладно, лед тронулся, – наконец говорит Лаватер. – И когда это произойдет?

– Они не знают.

– Я собираюсь в Нью-Йорк, у меня встреча с интересными людьми. Ты не хочешь подскочить на Манхэттен?

– Может быть.

– Меня можно найти в отеле Saint Regis с восьмого октября, и пробуду я там по меньшей мере три дня. Постарайся приехать.

Но нужно ждать, пока эти «мы» не свяжутся со мной! Я не могу потратить месяцы или годы на ожидание посланца от господина Хака, который, быть может, никогда и не объявится. Снова перед глазами труп человека, скормленного акулам. А вдруг всякая связь между Хаком или его преемниками, кому он предназначал эту «прибыль», и мною окончательно оборвана? И если предположить, что с ними уже расправились, то теперь моя очередь? В какой-то миг мне становится страшно, и холодный пот ползет по спине.

– Франц?

– Я думал. Хорошо, я буду там вечером десятого октября.

– Мы вместе поужинаем. Я буду ждать тебя.

Проходит еще четыре дня, и с каждым днем растет мое напряжение. И я решаю уезжать из Нассау независимо от того, свяжутся со мной или нет. Я хотел было оставить в банке кое-какие сведения о себе, по которым меня можно было всегда найти, однако все это предполагало не только сложную систему связи между банком и Britannia Beach – местом встречи, но и положило бы конец моей почти полулегальной жизни на протяжении двух лет. Я не знаю, что делать.

Прошло много времени с тех пор, как Турок, Уте и эскорт голых баядерок покинули Багамы и вернулись в Лондон. Восьмого октября Турок звонит мне, чтобы, как он говорит, узнать, как я себя чувствую. Отвечаю, что я в хорошей форме, хотя, несмотря на столь бодрое заявление, мои мысли смутны: Катрин беспечно отказывается от любых моих приглашений, растет тревога, вызванная столь долгим ожиданием посланца, и еще полное одиночество, досада на самого себя из-за того, что ввязался в сумасшедшую затею с Заррой, его друзьями из мафии и бог знает с кем еще.

Бронирую авиабилет в Нью-Йорк на девятое октября. Решено: я улетаю. Оставляю распоряжения в банке, где находится чуть больше сорока двух миллионов долларов, а также в отеле Britannia Beach. Они будут принимать все вызовы на мое имя, а я, где бы ни находился, ежедневно буду перезванивать им в восемь часов вечера. Чертовски неудобно, но как иначе?

Две американки на выданье, видя, что я грустен и одинок, берут меня в осаду. Я яростно сопротивляюсь, и вот в ночь на девятое октября, когда мы втроем ужинаем, мне сообщают, что какой-то сумасшедший доктор просит меня к телефону.

– Кто?

– Доктор Фу.

Это по меньшей мере любопытно.

– Переключите вызов на мой телефон.

Уже в номере, при закрытых дверях, после обычных переключений дежурной телефонистки и едва сняв трубку я слышу холодящий кровь вопль. Затем доносятся крики о помощи, автоматные очереди и, наконец, предсмертные хрипы умирающего.

А после насмешливый голос:

– У телефона дьявольский доктор Фу Манчу и его гнусный компаньон и кузен. Как поживает достойный почтения длагоценный длуг Фланц?

От бессильной ярости я закрываю глаза. Будь они под рукой, я бы тотчас же их задушил.

– Банда ублюдков, вы не могли позвонить раньше?

– Мы в Сан-Франциско и все это время искали квартиру. Кажется, у тебя есть немного денег для нас.

Десятого октября я в Нью-Йорке и сижу напротив Марка Лаватера.

– Ты загорел.

– Мне больше нечего было делать.

Мы укрылись в небольшом итальянском ресторанчике, где подают отвратительную пиццу. «Пятнадцать лет назад здесь все было просто замечательно, – говорит Марк, чтобы извиниться. – Ты должен чаще приезжать в Нью-Йорк».

– И как те интересные люди, с которыми ты встречался?

– Держат рот на замке. Это конфиденциальная и совершенно секретная информация. Помимо директора ЦРУ, о ней знают только Time Magazine, Washington Post и две или три сотни журналистов. Они дают от силы год режиму Альенде. И, как было сказано, для его свержения они воспользуются забастовкой грузоперевозчиков. Твоя сумасшедшая идея обретает форму.

– Кто «они»?

– Почитай газеты: ЦРУ, Ай-Ти-Ти, мафия, все на свете, целый раут. И так далее и тому подобное.

– Не корчи из себя клоуна, Марк.

– Я не корчу клоуна, и у меня нет ни малейшего желания шутить. Меня скорее тошнит, и вовсе не от этой пиццы. Меня тошнит от всего, что произойдет в Чили, вот почему. Не поискать ли нам другой ресторан?

– Я повязан Заррой по рукам и ногам, теперь поздно давать задний ход. С этими парнями такое не пройдет.