«Руник» уже входил в док у Тильбьюри, Грейс все не отдавала кольца и Гарри в полном отчаянии не знал, как поступить. Тогда за дело взялись Робби и еще кто-то из пассажиров. Уж не знаю, как им удалось этого добиться, но Гарри получил свою драгоценность обратно и поклялся, что ни одной девице больше не позволит «примерить это кольцо».

Немало дружеских отношений и романов вспыхнули и угасли за эти недели на «Рунике», но наша дружба с Гарри и Робби завязалась на годы. Случилась на борту и смерть, печально отозвавшаяся во всех сердцах. Немолодые, заурядного вида супруги везли к родителям в Англию единственного своего сына, в котором души не чаяли, — кудрявого рыжеволосого мальчонку, едва начинавшего ходить. Мальчик умер от крупа за несколько дней до конца плавания. Невыносимо больно было смотреть, как маленькое тело, завернутое в парусину, поглотили бурные, свинцовые воды Атлантического океана.

И вот однажды на рассвете, сквозь мутную пелену измороси, проступили низкие зеленые берега Англии. Впервые я отчетливо представила себе необъятные морские просторы, отделявшие меня от Австралии, и в душе шевельнулась тоска по родине и страх перед неизвестным будущим. Казалось, далеко позади остались детство и юность, и теперь уже самостоятельным, зрелым человеком я вступала на путь борьбы за осуществление надежд, которые так долго лелеяла.

Путь этот лежал впереди, пустынный, полный опасностей. Удастся ли преодолеть бесчисленные препятствия, стоящие передо мной? Как знать! Но, сказала я себе, Дочь Урагана должна быть готова встретить лицом к лицу все бури — и победить.

17

Утром на море было холодно, и я вообразила, что в Англии всегда стоит холодная или дождливая погода; поэтому в день прибытия в Лондон я надела теплое пальто и черно-бурую лису, подаренную мне друзьями на родине.

В суматохе и волнении, сопровождавших высадку в Тильбьюрийских доках и короткую поездку поездом мимо мелькавших в окне разноцветных полей и старинных домиков, я не заметила, что стало гораздо теплее. Немного растерявшись, я стояла рядом с чемоданом и шляпной коробкой у дверей вокзала, как вдруг ко мне подскочил мальчишка-газетчик:

— Кэб, леди? Кликнуть кэб?

— Да, пожалуйста, — сказала я и, движимая благодарностью к этому первому лондонскому знакомцу, добавила:

— Я только что приехала из Австралии.

— Ну и ну! — весело удивился мальчишка. — А я думал — прямо с Северного полюса!

Дело в том, что стоял июль и день выдался самый жаркий в году, так что мои меха и громоздкое пальто выглядели несколько странно. Но обо всем этом я позабыла, когда подъехал кэб, багаж был водружен на крышу и я двинулась на поиски гостиницы, где, по моим сведениям, иногда останавливались Шоу и Голсуорси.

Глядя на проплывающие мимо серые здания и бесконечные улицы с их толчеей и скоплением экипажей, я стала побаиваться — пробью ли я себе среди них дорогу. «О старый город, — думала я. — Кто из нас победит — ты или я?»

Где-то вблизи Пиккадилли сэркус кэб попал в уличную пробку. Девушка-цветочница просунула в окно свое улыбающееся лицо и букетик роз.

— Купите розочку! Купите розочку, леди, миленькая.

Приятно было услышать приветливое слово и купить розу именно сейчас, когда мне было страшно; аромат красных роз смешался с жарким, пыльным запахом улицы. И потом, когда мне почему-либо надо было набраться храбрости, я всегда покупала красную розу и заметно приободрялась. Позднее я свела знакомство со всеми цветочницами на Пиккадилли и Оксфорд сэркус; выслушала и записала историю жизни каждой из них.

Но в ту минуту главной моей заботой было найти пристанище хотя бы на несколько дней. В маленькой гостинице с пестрыми цветами на окнах, где я надеялась увидеть многих прославленных писателей, комнаты не нашлось. Кучер повез меня по другим адресам; но, судя по всему, в тот день в Лондоне разразился острейший жилищный кризис; час за часом мы ездили по улицам, и я начала беспокоиться, смогу ли уплатить за кэб, не говоря уж о печальной перспективе провести ночь на улице.

Полная жажды набраться новых впечатлений и опыта, я, разумеется, считала излишним вспоминать добрые советы, которые мне давали дома, и не подумала даже остановиться в каком-нибудь «надежном» месте, вроде общежития Х. А. М. Ж.[19] Помню, мама намекала на «торговлю белыми рабынями» и говорила, что ей было бы спокойнее, если бы я хоть несколько недель прожила у родных за городом. Но такая перспектива мне не улыбалась. Мне было немногим более двадцати; я успела составить себе кое-какое литературное имя на родине и считала, что не нуждаюсь ни в чьей опеке. А на самом деле была до смешного неопытна и совершенно не знала жизни. Для меня явилось печальным откровением, что на молодую женщину, путешествующую в одиночестве, в Англии смотрели весьма подозрительно.

И только письмо старого друга моего отца побудило хозяина одного пансиона в Саут-Кенсингтоне дать мне комнату. Пансион был фешенебельный и очень дорогой. Долго оставаться там я не могла.

Встретившись назавтра с Гарри, мы пустились в странствия по Лондону, с трудом разбираясь в путанице улиц, восторженно разглядывая памятники и места, о которых читали в книгах. После полудня, стоя у памятника Нельсону на Трафальгар-сквере и озираясь кругом, словно двое провинциалов, мы увидели проезжавшую мимо открытую коляску. Пожилой джентльмен в сером, развалившийся в коляске, приподнял шляпу, улыбнулся и поклонился нам.

— У меня в Лондоне нет знакомых! — воскликнула я, удивляясь, кто этот весьма представительный джентльмен.

— У меня тоже! — подхватил Гарри.

Мальчуган-газетчик, вертевшийся поблизости, видно, услышал наш разговор.

— Вы что, и впрямь не знаете, кто это? — презрительно обронил он. — Это Альберт Эдуард. Небось думаете, он так и разъезжает повсюду в короне?

В первые несколько дней мы с Гарри увлеченно знакомились с городом. Все казалось нам необыкновенно интересным: закопченные древние здания, дилижансы и разговоры с возницами, Ковент-Гарден и тележки уличных торговцев, Сохо и Пиккадилли. В каждом переулке нас поджидали открытия. Мы бродили по Инс-оф-Корт и садам Темпля, вспоминая Диккенса, и вдоль набережной до Вестминстера. Мы словно путешествовали по истории, и все романтические образы поэзии и великие писатели Англии были нашими попутчиками. Ежедневно нам открывался какой-нибудь новый уголок великого города — мрачность его трущоб и бедняцких кварталов, красота и великолепие древних зданий, церквей, дворцов, зеленых парков и садов, пламенеющих цветами.

После одного неприятного случая я поняла, как мне повезло, что у меня есть надежный товарищ — Гарри. С тех