— Вкусно. Но тебе не оставила, извини.

Мне и наспех есть понравилось. Небрежность и неряшливость, а опять повеяло чем-то детским, снова напомнив привычки дедушки и его послабления для меня. Давно уже никто не диктовал уставных правил жизни, я могла делать все, что хотела и есть как угодно, а в памяти укоренились эти моменты. Дед уступал моим «не правильно» и в этом проявлялась любовь.

Укуталась в шарф, собралась полностью и потянулась к Юргену за провожающим поцелуем. Легко, естественно, словно каждое утро таким было. От чая вкус вышел терпким, а губы оказались горячее обычного.

— Стой, стой, стой… — он удержал меня за талию, так быстро не отпустив. — Ирис, а когда среди наших будем, я могу тебя при встрече поцеловать?

— На собраниях, при пограничниках? Только если очень скромно. Я не хочу…

— Так?

— Юрка… — Отлепилась от него вовремя, не зная, к чему может привести его дурачество с поцелуями. — Все, меня нет!

Весь Сольцбург покрылся инеем. Влажный теплый вечер и морозная ночь закристаллизовали деревья, украв у осени последние золотые краски. После такой погоды вся листва опадет окончательно, уступив ноябрю свою палитру. А сегодня — красиво.

Я торопилась на остановку, подметив, что перестала замечать погоду. Телу тепло от новой одежды, нет больше реакции на внезапный ветер или вечернее похолодание, сырость дождя. Который день могу смотреть на окружающий мир, улавливая перемены лишь времени суток, да цвета неба — а холода нет.

В вагоне монорельса я ушла не на заднюю площадку, а осталась в середине. Развернулась к пассажирам, стала рассматривать людей по пути и внимательно следить за теми, кто входил, и кто выходил — вдруг снова объявятся загадочные попутчики с просьбой проводить до адреса? Портреты пропавших я почти заучила, ориентируясь по малейшим приметам — у кого верхняя губа круто изогнута, у кого родинка над бровью, у кого крылья носа широкие. Непривычно, трудно, но я старалась ради загадки «близнецов» и очень надеялась, что внимательность не подведет.

Самое приятное, — на меня никто внимания не обращал. Несколько минут на новом месте вогнали меня в нервное напряжение, я прямо с места в карьер взяла, с таким поворотом, но успокоилась. Что спиной ко всем, что лицом — народ поглощен своим, и не покушается на личное пространство.

— Простите, мне нужна первая остановка на Колокольной улице. Подскажите, где выходить?

Да! Прозевала все-таки человека, — что зашел и встал недалеко, видела, проехал минут десять уже, а теперь точно — мужчина с легкой асимметрией глаз. Левый пошире открыт, а правый с прищуром. Во всем другом не узнаваем — полнее, свежее лицом, с аккуратной стрижкой и бакенбардами. У пропавшего… Николя, вспомнила имя, — был вид пьяницы и дистрофика. По снимку и не разобрать — волосы бесцветной паклей, под глазами темные круги, нездоровый цвет кожи.

— Через две остановки. А вам куда? Я могу проводить, если нужно, я тоже выхожу.

— Замечательно. Да, мне к букинистическому магазину. Давно в поисках редкой книги и вот удача, нашел, специально приехал.

— Вы не местный?

Время терпит. Роберт Тамм подождет, сам дал люфт в два часа, а я поймала за хвост свою удачу и должна узнать так много, как смогу. Тот, давний первый попутчик болтал мне о чем-то, но я не слушала. А нужно было.

— Да, живу в области. Городок Виила, бывали?

— Нет. А что за книгу вы ищете?

— «Наброски картографа» первое издание.

Слово за слово, я свободно говорила с незнакомцем, а он охотно вовлекся в беседу. Неделю назад бы увидела себя со стороны — не узнала. Открыта и общительна, глаза спрятать не хочется, лицо отвернуть тоже. И дело не только в цели «нужно для дела», но и в общем душевном настрое. Дышалось свободнее не только с каждым новым днем, но и с каждым часом. Вчера и сегодня — ничего не произошло за ночь. А мир еще на один шаг ближе стал. Еще на одну грань проснулись хорошие чувства и восприятие.

Сегодня я говорю! И даже приветливо улыбаюсь. Не притворно и фальшиво, а искренне.

Все совпало — имя Николя и адрес — бывший филиал банка, ставший внезапно большим букинистическим магазином. Только планировала проверить, и вот, — ход, переставший быть пустым помещением. Я проводила попутчика, выманила визитку, и еще долго стояла перед дверьми бывшего банка, осененная внезапной мыслью: а если это не двойники, а те же самые люди? Они изменили жизнь, только не в этом году, в октябре, как начались сбои, а намного-намного раньше. Вот, что значили слова Юля Вереска! Никто. Никуда. Не пропал!

В отделение добралась ближе к одиннадцати. Отсканировала пропуск, поднялась на этаж и заметила Роберта в коридоре, еще на подходе к нужному кабинету. Он увидел, сделал жест, и я осталась на почтительном расстоянии, не мешая ему закончить разговор с человеком в форме.

Погоны, знаки, количество полос на специальном вшитом ярлычке — ни о чем мне не говорили, не отличала я званий. Могла, конечно, отделить патрульного дорожного полицейского от патрульного общественного правопорядка, но повыше должности сливались в общий сине-серый ряд. Роберт отличался тем, что на нем формы не было вовсе, — все гражданское. Ботинки, брюки, рубашка, костюмная жилетка. Кто он здесь? Руководитель отдела? Следователь? К нему нужно обращаться по званию?

— Здравствуйте, Ирис. Пройдемте в зал совещаний, там свободно сейчас.

Тот же зал, и я села в первом ряду на один из стульев, как и в прошлый раз. Он положил на стол свой анимофон, что-то прокрутил на экране, и спросил после долгой паузы, которую сам себе дал на размышление. Словно не был уверен — с чего хотел начать разговор:

— У вас сохранились сообщения, что я отсылал на днях?

— Да.

— Проверьте.

Я проверила. Письма были. Кивок Роберта не убедил, он заставил их открыть — каждое, и я поняла в чем дело: вместо фотографий, на которые еще недавно я смотрела и заучивала черты, пустые ячейки с «ошибкой файла». Вместо нескольких строк, в списках данных и адресов, наборы символов, но никак не читаемый текст.

— Сегодня утром я проверил все, что только мог. Обзвонил и спросил сотрудников лично, напряг по срочности сетевой отдел, итог один: все пропавшие на сбоях люди, исчезли из всех баз данных города, исчезли из дел, что открывались по факту их пропажи, исчезли сами дела. Коллеги впервые слышали, на опросы соседей и близких никто не ездил, адреса регистрации и их фактического проживания — либо давно пустуют, либо в них не первый год живут другие люди. Если бы не рукописные заметки, которые я делал в записную рабочую книжку — не осталось бы ни малейших следов их существования.

— Роберт, вы знаете, где Август?

— Где конкретно — нет. Знаю, что он не в городе, и даже… не совсем в нашем пространстве. Ищет ответ на какой-то вопрос, предупредил, что связаться невозможно и это займет несколько дней. Сразу даст знать, как вернется. Пока будем справляться своими силами…