— Понимаю.

Мы замолчали.

И я подумала о моем Пилигриме. Моем ли?

Как же я хочу достучаться до его разбитого сердца и излечить — магическими руками или вполне себе человеческими женскими объятиями! И что делать, если вдруг он будет появляться только так — во время опасности?

Представив себе бледное лицо, вспомнив резкие и угловатые черты, которые делали его некрасивым, я все равно вздохнула как безнадежно влюбленная. Все в нем острое, с какой стороны ни посмотри, и это было чудесно. Не гладкий, не приторный, не мягкий. Острый! И за этой оболочкой сокрыто столько душевной силы, что сердце замирает от желания взять и дотронуться, поближе почувствовав огонь.

Сколько в нем осталось от того, кем он был когда-то? От Патрика.

Это его рукопись. И ничья другая, — его. Написал, разорвал, выбросил — не знаю, почему он с ней так поступил. Хотел излить страдания чтобы не погибнуть от внутренней боли?

Тот он был мягче, что буквально — тканевым телом, что сердцем. Но ужас… я даже представить не могла, каково жить куклой? Человеческой душой, запертой в неживом материале! Да еще и со скованной волей!

Я хотела снова увидеть Грима, и ждала его.

— Господин Валентайн, мне нужно будет уйти в обед на два часа. И еще — до зарплаты пять дней, но я совсем на нуле. Дайте небольшой аванс, пожалуйста.

Ваниль ничего не ответил, кроме:

— Посмотрим. Зайдешь за полчаса до обеда, там решу.

— С деньгами ладно, а уйти мне железно надо, это обсуждать не буду.

— Я сказал — посмотрим.

А раньше соглашался на мои условия не раздумывая.

Остаток вчерашнего рабочего дня Агни ходила как пришибленная. Обморок объяснила внезапным понижением давления, но домой не пошла. Очнулась от холодной воды, посидела минут десять в покрасочной и продолжила работу. Вела себя так, чтобы лично мне на глаза не попадаться ни при каких условиях. Интересно, что Мари, проспав у меня на руках с минуту, встрепенулась, проморгалась и ойкнула, увидев Агни на полу.

Ей как память отшибло, ничего о моем касании она вообще не помнила. И сегодня, с самого утра, тихая и грустная, новенькая работала внимательно и аккуратно. Сосредоточилась на деле, не делая ошибок. Агни же шастала где угодно, только не рядом и задание для меня передала со швеей. Надо бы с напуганной поговорить, объяснить, что я ведьма, но добрая.

Нет, как же все-таки дико все это даже в мыслях звучит!

— Тебя Ваниль зовет. — Швея, вернувшись со склада бросила мне в спину. — Хоть бы уволил…

— Как откровенно. А чего рано? Еще полудня нет.

Что, правда будет отчитывать? Или говорить, что коллектив — это семья, и я не хорошо себя веду? Ладно, посмотрим.

Владелец «Шкур» у себя был один. Я прикрыла плотнее дверь от холода, подошла к столу и вопросительно подняла брови: «звали?».

— Гончий от господина Шариза доставил, на твое имя.

Взяла коробочку, открыла, развернула белую тисненую открытку, что лежала сверху: «Милая Тио, приглашаю Вас на ужин, только для беседы, никаких обязательств. Прилагаю маленький подарок и пропуск в район. Жду Вас. Ш.».

Я засмеялась, не в силах удержаться оценки этого «милого» приглашения! Каков хромоногий! На свидание по пропуску, и что значит «для беседы»? Буду нужна — пусть сам приезжает.

На дне, на бархатной подушке лежала крупная заколка-игла для волос. Вещь бесполезная — в моей копне сена она пропадет бесследно, а все, что сможет удержать, это пару прядок. Волосы слишком густые, слишком длинные, слишком волнистые и непослушные, чтобы я могла хоть какую-нибудь прическу носить, кроме кос. Я даже одну косу заплести не могу, потому что в начале она будет слишком толстой, как бобровий хвост, потом превратится в питона, и уйдет на нет как его змеиный хвостик. Неудобно. А эта иголочка — ой, смешно.

— Золотая? — Показала Ванили, и тот, едва взглянув, кивнул. — Забирайте. Погасите косяки Мари, а если останется, то на будущую подстраховку деньги.

— Уверена?

— Да. А мне аванс, пожалуйста, и два часа свободного времени после обеда. И еще, приготовьтесь, сейчас будет очень нагло и невежливо… Господин Валентайн, из-за вашей шапки, даже после глобальной помывки головы я до сих пор пахну этим диким парфюмом! Умоляю, перестаньте так душиться! Если вы маскируете перцовку пред подчиненными, чтобы не дышать перегаром, то лучше пусть перец, чем тошнотворная ваниль.

Он уставился в свои бумаги. Даже хамство не помогло, а я надеялась хоть раз заслужить прямого взгляда.

— Аванс выдаст Агни, и с двух до четырех свободна.

— Спасибо.

Я полетела до «единички», на ней докатила до другого края. Хотела сразу на место схватки добежать, но не преодолела искушения. Завернула в чайную, купила пакет пирожков, расплатилась.

А на злое молчание Зои, которая несомненно меня признала, хлопнула по столешнице ладонью и рявкнула:

— Да, ты красивая! Но мне — не соперница!

И выскочила наружу до того, как женщина хоть что-то успела бы сделать или сказать. Главное — я не соврала. И надеялась, что выходка поможет машинисту, выставит того в выгодном свете. Жених-то нарасхват!

Не знала, что увижу на проезде, пирожки сразу есть не стала, а то вдруг там дохлятины полно, еще вырвет. Зря осторожничала, чисто, но следов было очень много, и я, хоть и не следопыт, прочла их: люди и машина отлова. Грязи намесили, отпечатков глубоких полно, протектор от узких колес, это точно отлов. А была бы больничка или лодочка — у них шире шины.

А я не нашла ни ножа, ни пальто, ни сумки. Только бы их Безымянный забрал, а не служба порядка в мусор выкинула! В баки на окраине я тоже заглянула, но в понедельник уже все вывезли, было пусто.

Я могла заказать новый нож, но вот тем самым он все равно не будет. Стальной коготок ведь был переделан из ножа для мяса, которым я тигра в шею ударила. Отличная сталь!

За оставшийся час добралась до мастерской замочника, заказала и подождала пока сделают, два дубликата ключей — один для Мари, второй снова спрячу на чердаке. Купила в мелкой лавке посуды новый термос. Съела пирожки и вернулась на смену — дорабатывать до семи вечера.

— Я сказала: сразу домой, и не спорь. — Новенькая открыла было рот для возражения, но я пресекла: — У меня дела, а тебе нечего шляться по темным улицам даже в восемь. Найдешь, чем развлечься, ужин нам приготовь, Рыжуна накорми, с Паном погуляй. Убери, если тот не стерпел и нагадил. Будешь моей служанкой, послушницей — называйся на выбор. На кой ляд мне сдалась нахлебница, верно?

Мари так кротко и вместе с тем хитро улыбнулась, дав понять, что не очень-то она моему строгому тону верит.

— А ты куда?