- Окей.

Они попрощались, и Полина отключилась, а Леха все так же продолжал слушать короткие телефонные гудки. Потом снова бросил телефон на подоконник и взял бутылку, что стояла рядом.

- За тебя, друг, - поднял бутылку Леха, глядя в темное небо.

Одна из звезд ярко сверкнула. А может быть, ему показалось.

Не допив, парень покинул балкон и оказался в полутемной комнате, в которой никого не было, за исключением целующейся парочки на диване, которая не замечала никого на свете. Остальные веселились в большой комнате, откуда играло техно.

Леха попрощался с друзьями и пошел домой. Ему хотелось побыть одному.

Проклятье это было или нет, но Дилара не выходила из его головы. А беспроводные наушники разрядились, и заткнуть мысли музыкой не получилось.

До дома он шел пешком. Темные улицы его не пугали – Леха знал, что любому сможет дать отпор. Но кое-что его напрягло.

Во дворе на лавке сидел какой-то тип. Лица не было видно – его спрятала густая ночная тень. Только смотрел он странно. Леха чувствовал его взгляд, и от этого взгляда ему стало не по себе.

Он даже подумал, что будет делать, если тип захочет напасть и отжать бабло или телефон. Драться Леха умел, но не любил. Хватило драк в школе, на которые они с пацанами втроем то и дело ходили. Мать одно время даже на улицу его пускать не хотела – боялась.

Однако незнакомец не собирался отжимать у Лехи мобилу. Он просто сидел и смотрел.

Когда Леха подошел к подъездной двери, у типа в тени неожиданно зазвонил  телефон. От неожиданности Леха выронил ключи на асфальт.

Это был почти забытый им трек Лил Пипа, что-то про то, что жизнь прекрасна. Одно время он стоял на звонке у Димы. Они с Валом не слушали Лил Пипа, а Дима слушал часто.

Странно было осознавать, что у кого-то на звонке стоит такой же трек, как у погибшего друга.

Мелодия резко смолкла. Послышались шаги.

Перед тем, как войти в подъезд, Леха оглянулся. Но никого во дворе уже не было.

***

Дилара не сразу успокоилась – сообщение Лехи действительно будто разбередило старую рану. Однако она вроде бы пришла в себя. Мы даже посмотрели еще одну серию «Шерлока», прежде, чем лечь спать. И она делала вид, что все хорошо.

Я не стала говорить ей, что звонила Лехе, пока она была в душе. Его номер был забит у меня в телефоне – иногда мы общались. Редко, но все же перекидывались сообщениями. Обычно насчет Лорда. Ну или поздравляли друг друга с праздниками.

Завтра я намеривалась встретиться с Лехой и поговорить с ним о Диларе. Мне хотелось увидеть его глаза, чтобы понять, что он чувствует к ней. Я не дам ему снова оставить рану на его сердце, если пойму, что он неискренен.

Утром Дилара умчалась на работу – клиенты были записаны к ней с девяти часов. Я же дала себе время поспать, переговорила по телефону с оргами гонок, а потом, собравшись, поехала на встречу с Лехой.

Только встретиться с ним у меня не вышло.

Я припарковалась рядом с кафе, в котором мы договорились встретиться. И снова окунулась в прошлое – совсем рядом находилась школа. Я шла в нее по этой дороге, и чаще всего вместе с Димой. И возвращалась по ней же. Такая счастливая наивная дурочка, которая думала, что поймала счастье за хвост.

Приехала я раньше Лехи – не рассчитала время. И уже хотела зайти внутрь, как вдруг заметила, что какой-то девушке в свободном летнем платье стало плохо. Она вдруг осела на тротуар под палящим солнцем. И люди, проходившие рядом, не подходили к ней. Только смотрели и обходили стороной.

Может быть, она пьяная? Что с ней? Почему все мимо идут?

Не знаю, почему это всегда срабатывало во мне – желание помочь другим. Я не была спасителем, но не могла пройти мимо тех, кому плохо. Тотчас вспоминались слова папы о том, что это нормально – помогать людям. Это правильно. Благородно.

Я поспешила к девушке, которая сидела на асфальте, держась за живот. Только вблизи я поняла, что он выпирал под свободным платьем. Неужели она беременна?

- Что с вами? – спросила я, присев на корточки рядом. – Вам плохо? Может быть, скорую вызвать?

Она подняла голову, и я обомлела.

Это была Лика Малиновская.

Ее лицо казалось бледным и опухшим, под глазами залегли синяки. В глазах – тех самых глазах, в которых я когда-то видела лишь насмешку, злость и презрение – сверкал страх.

- Помоги, пожалуйста, - прошептала она, хватая меня за руку. – Мне очень плохо. Очень…

- Что с тобой? – быстро спросила я.

- Живот… Болит… Очень… - С трудом проговорила Малиновская. Ее губы казались серыми, а сама она побелела еще больше. – Я ребеночка жду… Вызови скорую… Полина, не уходи.

Она еще сильнее сжала мою руку, словно была уверена, что я уйду. Встану и оставлю ее одну лежать на этом нагретом на солнце асфальте.

- Пожалуйста, - прошептала она, и я заметила кровь.

Мое сердце забилось чаще – от внезапного страха, который я давно уже не испытывала.

- Сейчас, - сказала я. – Сейчас вызову. Не двигайся, хорошо? На каком ты месяце?

- На последнем…

Сев на колени перед Малиновской, я вытащила телефон и, чувствуя на себе взгляды прохожих, которые все так же проходили мимо, стала вызывать скорую. С первого раза не получилось – только с третьего.

Диспетчер задала мне кучу вопросов, и в конце концов, я, глядя на Малиновскую, которая находилась в полуобморочном состоянии, выкрикнула:

- Приезжайте быстрее, пожалуйста! Она отключается!

Мне пообещали, что карета «скорой помощи» приедет в самое ближайшее время, и отключились. К этому времени нас окружило небольшое количество людей. Какие-то пожилые женщины тревожно переговаривались, а какой-то синеволосый парень снимал на видео.

- Лика, все хорошо. Они скоро приедут, - сказала я Малиновской. – Слышишь? Держись!

- Да… - Прошептала та. Ее глаза казались стеклянными, а рука, которую я не отпускала, была ледяной.

- Кто у тебя будет? Мальчик или девочка? – спросила я, пытаясь отвлечь ее от боли.

В эти минуты я не хотела видеть в ней ту дерзкую девицу, которая ненавидела меня и пыталась сделать больно – и физически, и душевно. Я видела в ней беспомощную молодую женщину, которая вместе со своим ребенком находится в опасности.

- Девочка, - едва слышно ответила Малиновская и даже попыталась улыбнуться, но новый приступ боли заставил ее глухо вскрикнуть и прикусить губу.

- А имя? Ты уже придумала для нее имя? – продолжала я, стараясь казаться спокойной.

- Д-да… Эльвира, - выдавила она сквозь боль, и я погладила ее по голове, как маленькую.