себя, уже копаясь в ауре ректора. Выделить налет тьмы и убрать его оказалось совсем не простым делом. Тьма упорно не желала уничтожаться. Пришлось проложить канал к ближайшему дереву в кадке и согнать по нему всю темную муть из ауры ректора, после чего канал оборвать. Эх, завянет теперь дерево! И не дай боги, лимончик с него кому-нибудь скушать…

У остальных членов делегации с аурами все было в норме. Впрочем, в их честь тостов никто и не провозглашал. Хотя без такой чести лучше обойтись…

Князю же, немного подумав, Николас помощь оказывать не стал. У него свои лекари должны быть, а если и не помогут, не его это дело. Пусть монархи сами между собой разбираются, он в политику лезть не хочет. Да и не вызывает у него симпатий этот Бурхард III.

Совесть, вопреки ожиданиям, молчала в тряпочку.

ГЛАВА 11

Где ж ты, мой сад?[6]

В отличие от торжественного богослужения и шикарного обеда, сама Дэнляндская конференция прошла буднично и довольно скучно. Главным достижением съезда стала его представительность, в Бренн приехали все тридцать семь монархов (некоторые делегации возглавляли наследники престолов) и главы (как правило, бургомистры) четырнадцати вольных городов. Каждой делегации предоставили слово, не ограничивая по времени выступление. Просили только темы придерживаться: «Будущее Дэнляндии», — но и она была сформулирована столь общо, что почти никаких ограничений на оратора не накладывала.

Конечно, председательствующий (как хозяин) король Отто мог бы заставить гостей жестче придерживаться регламента, но не захотел этого делать, дав всем выговориться. Все равно расклад сил окончательно сложился еще до начала прений, и не в силах выступавших было его изменить. Ровно дюжина государств (из них четыре крупных, по меркам Дэнляндии) сформировали оппозицию, и заставить их «поступиться принципами», а точнее, суверенитетом, можно было только силой. А ее применять королю Отто было никак не с руки: даже в случае успеха значительные потери среди кэров, вооруженных сил и в финансовой сфере все равно были бы неизбежны. В результате вместо объединения Дэнляндии можно было бы спровоцировать соседей на раздел ее между собой.

То, что выступавших от оппозиции было меньше, да и на заседания приходили не все монархи (по состоянию здоровья), ничего не меняло. Крючкотворы-законники выписали от имени отсутствующих своему неформальному лидеру — князю Лерденскому доверенности, так что исход голосования все равно не изменился бы. Разве что процесс подписания протокола немного затянулся, его по «болящим» монархам курьерам бы развозить пришлось.

В результате король Отто предложил конференции для принятия очень умеренную резолюцию, позволявшую всем «соблюсти лицо». С одной стороны, все стороны выражали чувства взаимоуважения, считали себя принадлежащими единой нации, ратовали за процветание и благоденствие всего народа дэнцев и даже провозглашали создание Вседэнляндского союза. С другой стороны, никаких обязательств в связи с членством в Союзе никто на себя не брал. Вместо этого каждому из участников конференции предлагалось в течение полугода самому выбрать собственные условия и форму участия в Союзе и оформить их в качестве приложения к принятому на конференции в Бренне документу.

Немного поколебавшись, князь Бурхард эту резолюцию поддержал. Конечно, было очевидно, что за отведенные полгода король Отто очень постарается перетянуть на свою сторону кого-нибудь из наиболее значительных оппозиционеров (Шварбию, Брумлянд или Майн), но ведь им можно и самим собраться, чтобы заранее общие принципы своего участия в Союзе согласовать и подписать. Потом что-либо переделать очень трудно будет. Ну а в крайнем случае никогда не поздно выторговать для Лердена, как общедэнляндского культурного центра, особый статус. Хотя до такого лучше не доводить.

Участие кэров в конференции почему-то предполагалось, хотя нужны они там были только «для мебели» и придания мероприятию большей солидности. Вроде постоянно проводимого военного парада — вот, мол, какая у Дэнляндии сила припасена! Но служить «мебелью» рыцари не хотели категорически и уже с середины дня первого заседания ударились в самоволку. А в последующие дни так и вовсе сразу после «утренней переклички» (торжественного открытия очередного пленарного заседания) сбегали. Сначала — в дворцовый буфет для «разогрева», а потом и дальше в город, местные злачные места инспектировать.

Николас тоже в особняке делегации не отсиживался. У него был принцип: попав в любой новый для него город, надо осмотреть его достопримечательности и посетить лучшие местные театры. Злачные места он к достопримечательностям не относил (разве что среди них тоже какое знаменитое окажется), так что гулял по городу в одиночестве.

Особо красивых дворцов или храмов здесь не наблюдалось. Судя по всему, бреннские архитекторы, как и все окружение короля Отто, были из военных и в качестве своего идеала видели казарму. Любоваться не тянуло, но центр города он все-таки весь обошел — для общего развития и впитывания местного духа.

Единственным свободно открытым для посещения публики музеем в Бренне была кунсткамера. В ее экспозицию входили и монеты из старых кладов, и забавные поделки из дальних стран, и заспиртованные уродцы. Самой красивой частью коллекции оказались стенды с бабочками.

На некоторых площадях города имелись памятники, а в парке вдоль реки были установлены различные скульптуры. Более интересные произведения искусства можно было увидеть только в богатых домах, куда просто так не войдешь, но Николас решил беззастенчиво воспользоваться своим положением кэра, которого, если в гости напрашивается, не больно-то и прогонишь, да и пытаться не станут.

Вместе с тем врываться в чужой дом с пустыми руками и одним «приветом от дальних родственников» было как-то неудобно. Поэтому, прежде чем окончательно превратиться в туриста, Николас убил вечер на производство собственных сувениров. Особо не заморачивался. Понаделал десяток алмазов не очень крупного размера (ура возможностям кэра!) и внедрил в них заклинание, воспроизводящее голограмму центрального здания Лерденского университета. Это было бы очень сложно, если бы студентов не заставили его вызубрить еще на третьем курсе в качестве практического занятия, чтобы альма-матер не забывали. А в качестве добавки внес в кристалл мелодию студенческого гимна (вариант «Гаудэамус игитур»). К сожалению, звучал при этом не симфонический оркестр, а довольно противная на слух пищалка, но мелодию она передавала верно. С учетом натурального алмаза в качестве носителя — совсем неплохой подарок на память.

Сведения о том, в каких домах можно приличные картины найти, он почерпнул в местном храме, отловив жреца Целиции. Все-таки она его покровительница, а он ее рыцарь. Так что жрец (его, кстати, Цельцином звали, явно в честь богини), исполнявший в том числе обязанности советника короля по вопросам образования и культуры и вполне