– А где твой отец? – Вдруг задала мне мать неожиданный вопрос. Мне ужасно не хотелось отвечать на него. Я бы желала, чтобы она вообще забыла о существовании этого человека, но этого не произошло.

– Он был вынужден уехать на время. Срочные дела государства. – Солгала я, даже не моргнув, ведь что ни сделаешь ради близкого человека.

– Тем лучше, мы побудем вместе. – Почти улыбнулась она. Мне стало так тепло от этих слов, что я почувствовала радужное щекотливое жжение во рту. Складывалось впечатление, будто я только что выпила вина, и оно изрядно опьянило меня.

– Да, да! – Я чуть было не запрыгала на месте, но боялась, что мои резкие движения вызовут у матери головную боль. – Ты не вставай, лежи. Что тебе принести? Давай Ванесса приготовит тебе что-нибудь?

– Я бы не отказалась от бульона. – Как только она это сказала, я поцеловала радостно её в лоб и поспешила на кухню. Слуги переговаривались между собой и до сих пор не могли поверить в случившееся. Я с угрозой посмотрела на них, хотя эта угроза была не из злого десятка и заметила:

– А что это тут у нас за перерыв? Давайте все примутся за свои дела, чтобы, когда хозяйка полностью выздоровела, её не разочаровал внешний вид особняка. – Все согласно кивнули и вышли из комнаты. Лишь два врача перешептывались между собой и настороженно взглянули на меня, когда я к ним подошла.

– А вы почему стоите? Вы сейчас, как никто другой, нужны больной.

– Мадемуазель, мы хотели бы обсудить с вами внезапное выздоровление герцогини. – Старый друг нашей семьи был так напуган, что не сразу нашёлся, что сказать, поэтому его выручил королевский врач:

– Мы бы хотели вас предупредить, что это выздоровление может продолжаться совсем недолго. Чаще всего пациенты с такой болезнью чувствуют себя лучше перед тем, как им становится совсем плохо. – И этот человек потерял дар речи.

Я посмотрела внимательно на тарелки, стоявшие поблизости и, если бы не та эйфория, которую я испытала после выздоровления матери, то я бы запустила посуду в этих мужчин. То, что они говорили, было немыслимо, непостижимо.

– Да как вы смеете такое говорить?! Моей матери лучше. Она выздоровеет и с вашей помощью этот процесс ускорится. – Мои собеседники попятились назад и решили со мной не спорить.

Тяжёлый осадок после беседы с лекарями оставался со мной до конца дня. Несмотря на то, что я злилась на них и верила в лучшее, крохотный огонёк сомнения прокрался в мою душу. Для того, чтобы отвлечь себя от подобных мыслей, я целый день провела в заботах о доме. Когда я разбирала почту, то наткнулась на письмо от отца. Должно быть, он написал его, как только узнал о том, что я приехала в город. В письме говорилось, что мой отец задолжал крупную сумму владельцу игорного клуба и он просил меня приехать с нужной суммой и забрать его оттуда. Прочитав это, я выронила письмо из рук, словно оно было горячим, как раскалённый металл. Неужели моего отца держат в заложниках? Неужели он опустился до такого? В порыве гнева и стыда я ударила об стол кулаком, после чего костяшки моих пальцев перекрасились в бардовый цвет. Но плакать и жалеть себя было некогда. Я поднялась к матери и решила, что ничего не стану ей говорить. Сегодня я побуду с ней, а завтра утром отправлюсь на поиски отца.

На удивление и к моей радости, матери стало так хорошо, что лицо её просияло, черты его разгладились, как будто она всё это время отдыхала где-то на свежем воздухе. Я сама накормила её горячим бульоном, и, хотя она съела не так много, я чувствовала себя такой счастливой, что почти забыла о прегрешениях отца. День близился к концу, солнце зашло за небосвод, в окна шумно стучал ветер, но нам было жарко: огонь в камине разносил тепло по всей комнате. Я сидела на кресле рядом с кроватью матери, готовая услужить ей в любую минуту. На некоторое время я задремала, устав после трудного дня и всех потрясений. Но вдруг меня разбудил голос матери. На этот раз она выглядела какой-то встревоженный, на лбу у неё выступил пот, и я всерьёз забеспокоилась:

– Может, вызвать лекаря? Мама, тебе плохо? – У меня лихорадочно дрожали колени, когда я поднялась с кресла. Страшные предсказания королевского доктора сейчас эхом разносились в моей голове. Но герцогиня протянула ко мне руку и вяло улыбнулась:

– Нет, дорогая моя, никого не зови. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Я готова была поклясться, что заметила пугающую тень, пробежавшую по лицу моей матери. В эти мгновения черты её лица вновь осунулись и мне даже показалось, что на нём появились новые морщины. Но противиться воле больной я была не в силах, поэтому вернулась в кресло и внимательно посмотрела на мать, интуитивно чувствуя, что сейчас передо мной откроется что-то очень важное и вселяющее ужас. Герцогиня громко закашляла перед тем, как начать свой монолог, я потянулась к стакану воды, чтобы напоить её, но она поспешила меня остановить:

– То, что ты узнаешь, Адриана, возможно, испугает тебя, возможно, рассердит. Но ты должна это узнать. – Она говорила всё это с такими паузами, что я поняла: все мои жизненные трудности ещё впереди. – Мы почти никогда с тобой не говорили о том, как мы познакомились с твоим отцом.

– Отец сказал, что вас сосватали ваши родители. – Перебила её я.

– Да, это так. Но до этого мы друг о друге даже не знали, хоть и вместе служили при дворе.

– Ты была придворной? – Это было первым моим открытием.

– Да, я служила у нынешней королевы Сесилии, была одной из главных её фрейлин. Я была при дворе не так-то много: всего два года, до дня рождения принца Чарльза. Тогда я была уже беременна тобой.

– Но ведь Чарльз старше меня на полтора года.

– Нет, на полгода.

Я вначале не поняла смысла всего, что было мне сказано, но затем резко спросила:

– Это значит, ты оставила двор, когда была беременной мной?

– Да, именно поэтому я и перестала быть фрейлиной.

– Но как так? Ты ведь тогда ещё не была замужем за отцом? – Я тут совсем запуталась и уже перестала что-либо понимать.

– Не была, я вышла замуж несколькими месяцами позднее, а затем мы переехали во Францию. Наши родители договорились обо всём.

– Но ты ведь была уже с ним знакома? Вы ведь зачали меня! – Голос мой дрожал.

– Нет, не была. Мы познакомились с ним только на свадьбе.

– Как такое может быть?! – Я уже вся тряслась от того, что начинаю понимать, что происходит. – Он не мой отец?

– Не твой. – Просто отрезала мать. Я издала такой визг, будто мышь прижали к стенке и раздавили чем-то крупным.

– Кто же мой отец? – Прошептала я, но моя мать словно и ждала только этого вопроса.

– Генрих.

– Тот, что король? – На это она лишь кивнула. На секунду я замерла в таком оцепенении, будто превратилась в безжизненную статую, но уже через мгновение я разразилась истерическим смехом. – Этого быть не может! У тебя, видимо, жар. Давай я всё-таки позову лекаря.