— Тут сложно, — нахмурился Мастер. — Понимаешь, с одной стороны, мы все дали подписку. А с другой, — ты же знаешь меня, — я дурацких приказов не выполняю. И в Школе таких людей большинство. Поэтому с нами считаются. И если охотник один раз подписку нарушит, расстреливать его никто не станет, потому что второго раза уже не будет никогда. Сам не захочет. Чтобы тебе было понятнее — вспомни нас с тобой восемь лет назад…

— Стоп! — сказала Таня. — Прости.

— Да что ты… Ничего.

— Нет, правда! Я поняла, поняла все…

— И слава богу, — улыбнулся Мастер и осторожно погладил Таню по волосам, а она потянулась к нему и мягко-мягко прикоснулась губами к его рту. Мастер вздохнул, привлек Таню к себе, и она, в истоме закрывая глаза, увидела, как сомкнулись бесконечно любимые длиннющие ресницы, по которым столько девочек сходило с ума, — а вот они здесь, рядом, и потом, когда нам захочется друг на друга посмотреть, он сначала обязательно прижмется к моей щеке и ресницами ее пощекочет…

Так и случилось. И Таня сказала:

— Или я сейчас разревусь, или я это скажу.

— Давай! — улыбнулся Мастер, снижая пафос момента.

— Ты самый-самый-самый-самый.

— Спасибо, — кивнул Мастер. — Я знаю. Ты мне тоже очень дорога. Чем больше времени проходит, тем лучше я это понимаю.

— Так что же нам делать все-таки?

— Ну сколько можно? У нас тихий интимный вечер или сходка подпольщиков? Завтра поговорим.

— Нет, милый. Завтра все это окажется сном — и твоя Школа, и собаки, и охотники эти сумасшедшие. Я проснусь, и мне опять покажется, что всего этого не может быть.

— Но ведь рядом буду я, — произнес Мастер печально, опуская глаза. — Или у тебя условный рефлекс на информацию из моих рук? Запредельное торможение?

— Я еще не собака, — сказала Таня наставительно, — так что запредельного у меня не бывает. Но я всего лишь человек и тормозить умею. Особенно когда мне страшно.

— Сейчас-то хоть не страшно?

— Когда я говорила с охотниками, страшно не было. А когда пришел ты, я испугалась, потому что охотники твои — иллюзия, а ты — реальность.

Мастер очень внимательно посмотрел Тане в глаза, и она задохнулась, настолько его взгляд проникал в душу. «Раньше мне казалось, что это выражение любви. Теперь я заметила: он смотрит так на всех. Научился применять свой дар в полную силу. Конечно, он не экстрасенс, но что-то сверхъестественное есть в его глазах. Как будто он видит такое, чего не видит никто».

— Ты всегда был такой… непохожий. До того непохожий, что мне пришлось выбрать: либо ты, либо все остальное, что есть на этом свете. Что-то одно мне снится. Я решила, что снишься ты… А теперь понимаю, что снилось все остальное. Я живу непонятно зачем. Делаю не то. Думаю не так. И все, с кем приходится общаться, — такие же идиоты. Но я никак не могу освободиться от их власти, понимаешь? Стадное чувство. Я все эти годы страшно тебе завидовала. Просто ненавидела тебя! За то, что ты набрался смелости искать свой путь и на всех плевать… Любила — и ненавидела. Какая же я была дура! Прости меня, пожалуйста. Если можешь…

— Наша Таня громко плачет, — продекламировал Мастер. — Пропила последний мячик. Вот вернется с зоны Хачик, купит Тане новый мячик.

— Перестань.

— Тань-перестань. Пойми ты наконец, что сделанного не воротишь. Не казниться нужно, а выправлять то, что плохо вышло. Я, например, пытаюсь исправить ошибки идиотов, о которых ты сейчас говорила. Ошибки, которые могут стать фатальными, кроме шуток, для всего человечества. А ты попробуй выправить линию своей жизни. Для начала, а там посмотрим. Может, ты и мне поможешь…

Карме в ее углу что-то приснилось — она дрыгнула задней лапой и глухо рыкнула. По-прежнему лежа на спине, шевельнула головой и уставилась на Таню мутным со сна глазом.

— Спи, моя радость, — успокоил ее Мастер. Карма вздохнула и с глухим стуком уронила тяжеленную башку на ковер.

— До чего же удивительные псы… — сказала Таня с глубокой нежностью в голосе. Один взгляд на Карму заставил ее забыть все серьезные вопросы, которые так хотелось задать. — Всегда любила больших лохматых собак. Мечтала в детстве о ньюфаундленде, а потом однажды увидела, как рядом идут ньюф и кавказка. И все!

— Да, — улыбнулся Мастер. — Разница потрясающая. Ньюф такой подвижный, весь как на пружинах. И голову высоко держит. А кавказка… Я всегда говорил, что если бы крокодилы были волосатые, они выглядели бы именно так. Лапы ставит тяжело, а голова и спина — почти на одном уровне. И шеи даже не видно. Удивительно комфортно себя чувствуешь рядом с такой собакой. Если заведешь кавказца — все, другие породы для тебя не существуют. Хотя знаешь, я иногда, когда устаю, мечтаю о бернце. Тут я даже на кобеля согласен.

— Да что хорошего в этих бернцах? У них уши лопухами висят…

— Ты, солнышко, давно не выводила кавказа на прогулку. Ты эту породу чересчур идеализируешь. Все-таки они прирожденные убийцы.

— Всегда ты любил жесткие термины. А уж имя-то себе взял! Мастер собак! Это надо же было вспомнить…

— Положим, мне это прозвище сверху назначили. И даже раньше, чем я пришел в Школу. Так что я не Мастер собак, а просто Мастер. Хотя заманчиво.

— Это ведь из Ли Бреккет?

— Да, «Собаки Скэйта». Какие там роскошные Северные Псы… Ростом почти с лошадь, когти втяжные, как у тигра. Телепаты к тому же… И Мастер собак, добрый и страшный великан, который их воспитывал. Даже когда Псы вырастали, они не могли воспринимать его в реальном масштабе, как обычного человека. Относились к нему, как к гиганту. Любили и боялись одновременно. Красивая сказка…

— Некрасивая. Там все собаки гибнут.

— И Мастер тоже. А пара собак, по-моему, остается… Слушай, как давно мы это читали, а?

— Мы вообще очень давно знакомы, милый.

— И что же нам теперь делать?

— Не знаю. Возьми меня на охоту.

— Исключено. Это дело камерное. Я бы даже сказал — интимное. Чужим туда нельзя. А потом, ты уже на границе зоны расчистки так напугаешься… «Дырки» ведь излучают.

— Откуда ты такой взялся? Почему тебя это излучение не трогает?

— Тебе очень важно знать?

— О любимом человеке хочется знать правду. Какая бы она ни была.

— Очень уж ты серьезно это говоришь, ангел мой. Просто не красивая молодая женщина, а космонавт-исследователь. Даже отвечать не хочется.

— Если знаешь — ответь, — попросила Таня. — Мне это важно. Поверь.

Мастер секунду подумал, глядя ей прямо в глаза. Он искал нужное слово, которое сведет на нет всю правду в его ответе, превратит ее в шутку, в бред, в дым. И слово пришло.