Момо заморгал, задыхаясь — рука, зажимала ему рот. Он отчаянно забил ногами по воздуху, тщетно пытаясь освободиться. Гроза разразилась неожиданно и затопила все вокруг.

Дождь! Марсель бросился под потоки воды, которые ветер кидал ему в лицо. Свернул за угол ограды. Остановился как вкопанный. Стены обрушившегося дома, доходившие приблизительно ему до пояса, образовывали нечто вроде лабиринта. За каждой стеной могла притаиться смерть.

Присев на корточки за скрывавшей его каменной стеной, Марсель пытался разглядеть что-либо сквозь потоп. Справа что-то зашуршало. Он тут же развернулся, готовый стрелять. При вспышке молнии от стены отделился согнувшийся вдвое силуэт Жан-Жана. Он добрался до Марселя, приложил палец к губам. Прошептал:

— Нужно окружить эту помойку. Я — направо, вы идете слева. За Костелло — обычные слова предупреждения. Готов?

— Готов.

— Пошли!

Мягкий прыжок, и Жан-Жан уже в высокой траве, стелящейся под деревьями. Марсель последовал за ним. Под ногами зачавкала грязь. Возникло впечатление, что они снимаются в фильме про войну. Когда на небе появилось перекрестие лучей, Марсель уже готов был поверить, что сейчас вмешается авиация. Но с неба по-прежнему падал мелкий теплый дождь.

Неожиданно прогремел голос Костелло: звуки его сносил ветер, тембр был изменен громкоговорителем, но все равно он прозвучал среди этого бесчинства природы до смешного по-человечески:

— Контадини, оставь ребенка и выходи, держа руки на затылке. Ты окружен. Не делай глупостей.

Коротышка резко подпрыгнул, как от укуса. От ярости черты его лица затвердели, тело словно налилось свинцом. Из уголка карминно-красных губ текла струйка слюны. Он поднял бритву. Момо закрыл глаза.

Дождь стегал по лицу коротышки, и он ничего не видел за этой пеленой воды, не мог вытереть себе лоб, не отпустив при этом Момо и не опустив оружия.

Их необходимо держать на расстоянии. И у него есть одно преимущество: здесь нет уголка, которого бы он не знал.

Здесь, вот именно здесь, где я стою, была большая гостиная. За моей спиной — камин, а справа большой телевизор рядом с зеленым диваном из искусственной кожи. Чтобы сюда попасть, надо пройти по коридору, по обе стороны двери в комнаты. Справа от гостиной — папин кабинет: его не открывали с тех пор, как он погиб в Алжире. Слева — ванная. Мой дом. Моя мама. Мамина комната. Ее всю заполнил Зверь. Смех Зверя, запах Зверя. И мама, которая сидит на Пьеро, как будто впаянная в него, как будто они пришиты друг к другу.

Голос, который вещал во тьме, смолк. Коротышка то и дело резко оглядывался. Тишина вдруг разонравилась ему. Дождь, вовсе и не думая заканчиваться, припустил с удвоенной силой. Это была одна из тех летних бурь, что налетают внезапно, обрушиваются как безумие и оказываются столь же разрушительными. Паника с каждым ударом молнии захватывала его все больше и больше. Крещендо — гром…

Он неожиданно ощутил жар огня так же отчетливо, как если бы загорелась стена. Молния ударила сразу же после того, как он свел счеты со Зверем-Пьеро. Безумный бег по объятому пламенем дому. Не занавеси, а живые факелы на окнах. Недосягаемая дверь, коридор, превратившийся в сплошной язык огня из-за красивой льняной обивки стен. Деревянная кухня в деревенском стиле, пылавшая словно костер. Погреб! Поднять крышку, тянуть ее на себя изо всех своих скудных силенок, так что хрустели мускулы.

Мама! Мама, все еще ругавшая его из-за того, что произошло у нее в комнате. Мама с ее гадючьим ртом: на нее свалилось огромное бревно, оно упало с потолка прямо ей в лицо, распространяя вокруг запах паленого мяса. Он тянул ее за ноги, дотащил до самого погреба. Спустил по лестнице. Дым. Дышать невозможно. Кашель разрывает грудную клетку. На руках лопается кожа, на ногах, на лице — хлоп, хлоп, хлоп. Черная тишина в погребе. Цементная крышка с хлопком опустилась у него над головой в тот момент, когда обрушились стены кухни. Ледяные ступени. Такие холодные после этого пламени. Ночь. Полная тьма. На четвереньках спуститься по лестнице, внизу что-то есть. Обожженная кожа. Мама. Мама, проснись! Он наконец оставит нас в покое. Я буду твоим маленьким мужчиной, как раньше. Слышишь? Слышишь? Мамино лицо: липкое, с отваливающимися кусками.

Мама, которая больше не двигается. Совсем не двигается.

Коротышка дрожал, как лист на ветру, и Момо спрашивал себя, неужели ему холодно. Дождь-то ведь теплый. В траве появилось что-то светлое. Момо скосил глаза. Это что-то шевелилось, перемещалось, потом скрылось в куче камней. Привидение, что ли?

Громыхнул громкоговоритель. Теперь голос шел с другой стороны, и коротышка резко повернулся.

— Контадини, выходи. Тебе ничего не будет. Слово офицера полиции. Оставь малыша и выходи, руки на затылок.

Пока Костелло говорил, Марсель и Жан-Жан быстро продвигались вперед. Марселю вдруг пришла в голову мысль: воспользовавшись завываниями ветра и дождем, забраться на оливу. Оттуда можно все разглядеть. Он даже не знал, вооружен ли Паоло. Ему было тяжело, даже про себя, произносить это имя. Он не мог поверить, по-настоящему поверить, что речь шла именно о том Паоло, с которым он каждый день перекидывался шутками.

Он начал с трудом подтягиваться вверх по влажному стволу: плечи сведены судорогой в ожидании выстрела или крика Момо. Он представлял собой завидную мишень, но все обошлось. Марсель, спрятавшись среди серебристой листвы, сумел устроиться на верхушке дерева.

Коротышка лихорадочно размышлял. Они не пойдут на приступ, потому что знают: мальчишка у меня. И пока он будет у меня, они ничего не предпримут. Но они попробуют тихонько окружить меня и — раз — пуля в голове. Они с самого начала мечтали раскроить мне череп и запустить туда свои грязные пальцы. Но я не позволю.

Он привалился спиной к стене, держа Момо перед собой как щит.

— Сделаете еще шаг, и я перережу ему горло! — завизжал коротышка, набрав воздуха в легкие.

Голос его с трудом пробился сквозь бурю. Жан-Жан замер. Костелло поднес руку к кобуре. Марсель вглядывался во тьму. Бледное пятно там у стены?

Момо отбивался, словно в него вселился бес. Пальцы коротышки скользнули по его губам. Момо подтянулся и впился зубами в эти пальцы с намерением выдрать кусок плоти. Паоло попытался высвободить руку, но Момо только крепче сжимал челюсти. Первым порывом коротышки было хватить бритвой по горлу мальчишки, но он с большим трудом сдержался. Мальчишка ему еще нужен. Полыхнула молния, совсем близко, осветив сцену.

Марсель увидел их. Занял позицию для стрельбы. Невозможно целиться при таком дожде. Мальчик был совсем рядом. И живой. Сто процентов, что живой.

Костелло ждал, прижавшись к дереву, он держал в руке пистолет, а громкоговоритель под мышкой. Он промок и замерз. Он боялся молнии, грома, всей этой космической машинерии. А что если молния ударит в дерево? Он шагнул под струи ливня. А если этот психопат вдруг окажется у него за спиной? Он попятился, сделав два шага назад, к дереву. Какой же счастливец этот Рамирес, сидит себе в машине, в тепле!