— Мне необходимо повидаться с дядей, — сказала она. — Может, забраться по пожарной лестнице из переулка? Она подходит к самому окну его спальни.

Кларк заглянул за угол дома и сообщил:

— Не выйдет. От края лестницы до земли футов десять. Но мы можем пройти через дом моей тети и оттуда по крыше.

Дом мисс Терхьюн был погружен в темноту, но над крышей сияли холодным светом осенние звезды.

— Теперь расскажи мне, в чем тут дело, — потребовал Кларк, когда они очутились наверху.

А все дело было в ее упрямой гордости, но и это она сказать не могла.

— Красивые звезды, — произнесла она. — Как фарфоровые глаза в небе.

— Знаешь, ты самая занятная девчонка из всех, кого я встречал до сих пор. Сначала я думал, что у нас с тобой много общего, но…

— Как мы проберемся в комнату дяди Чарли? — прервала его Долли.

— По пожарной лестнице, конечно. Подняться по ней не удалось, но теперь мы можем спуститься.

Ночь была прохладной, но Долли совершенно не чувствовала холода. Они начали спуск по железному скелету лестницы; Кларк шел первым — с тем расчетом, чтобы подхватить Долли, если она вдруг упадет. На второй сверху площадке они остановились перед темным окном.

— Раму заклинило, — немного повозившись, прошептал Кларк. — Попробую потянуть сверху.

Это сработало, и через минуту Долли уже была внутри.

— А мне можно войти? — спросил Кларк с пожарной лестницы.

— Да… И включи свет.

Со щелчком выключателя из мрака возникла постель: гора одеял и подушек метровой толщины, обильно покрытая пылью.

Никакого дяди Чарли тут не было, причем уже давным-давно. И Долли все стало ясно как день.

— Можно мне сегодня остаться у вас? — спросила она. — Как думаешь, мисс Терхьюн позволит мне переночевать в ее доме?

— В этом можешь не сомневаться.

— Тогда идем, — сказала она. — Сейчас же!

— А как быть с твоим дядей?

— Больше и слышать о нем не хочу. И не вздумай проболтаться обо всем этом мисс Терхьюн!

— Ладно, будь по-твоему. Мы скажем, что ты потеряла ключ и не смогла попасть в дом дяди.

— Быстро уходим! — встрепенулась Долли, расслышав голоса и шаги в нижнем холле.

Обычно майор Редферн не скупился на чаевые таксистам, но сейчас он ограничился отрывистым «благодарю», при этом надеясь, что водитель не запомнит, откуда и куда он вез пассажира.

Ибо майор узрел привидение в тот самый момент, когда предъявлял визитку Анджелы Дакни на входе в бальный зал. Узрел лишь мельком, у дальней стены, но даже этого майору хватило, чтобы безошибочно опознать некоего Хэпа Дж. Моррисона, субъекта, во многом схожего с самим майором по характеру и роду занятий. Им двоим здесь было явно тесновато, и майор молниеносно ретировался, даже не потрудившись засвидетельствовать свое почтение хозяевам дома.

Задержавшись у гардеробной, он уверился, что коллега-конкурент не заметил его кратковременного появления на публике.

— Мою шляпу, пожалуйста. А также плащ и трость, — произнес он самым непринужденным тоном.

Пожалуй, стоит внести ясность в этот вопрос. Майор был человеком крайне низких моральных качеств, но притом весьма высоких материальных запросов, и как раз удовлетворению этих запросов должна была послужить его балтиморская авантюра. Однако, застав Хэпа Дж. Моррисона уже вспахивающим сию тучную ниву, майор понял, что ему тут особо не поживиться.

Хотя нет — ведь еще оставалась девчонка! На обратном пути он всесторонне рассмотрел связанные с этим возможности. А когда он вылез из такси, на крыльце дома его взору предстала зябко трясущаяся фигурка в черной накидке и с таким толстым слоем пудры на лице, что он не сразу узнал в ней свою напарницу.

Открыв ключом дверь, он грубо впихнул мисс Уилли внутрь:

— Что еще за фокусы? Где ты была?

— Гляди! — объявила она, доставая из кармана браслет с изумрудами.

За ним последовали извлеченные из чулка платиновые ручные часы с бриллиантами.

— Только взгляни на это! — гордо пропела она.

— Где ты их стянула?

— На вечеринке в доме неподалеку. Больше я ничего не взяла — клянусь! Из тамошних финтифлюшек только эти две вещи стоили риска.

— Горбатого только могила исправит, — сказал майор. — А теперь слушай. Мы покидаем город немедленно. На том балу нарисовался Хэп Моррисон, так что нам здесь делать уже нечего, лучше попробуем прошерстить Атланту. Где Долли?

— Все еще гуляет со своей компанией. Они так и не догадались, кто подтянул эти вещички.

Майор снял белый шарф, аккуратно сложил его и спрятал в боковой карман.

— Значит, так: быстро собираемся, потом находим девчонку, берем ее и валим отсюда. Найдется чем промочить горло?

— В «комнате дяди Чарли» был джин.

Засим майор Редферн и мисс Уилли устремились наверх.

Долли оставила в этом жутком доме свой чемодан с вещами и весь следующий день в школе терзалась по этому поводу. Еще сильнее ее встревожил вызов в кабинет мисс Терхьюн сразу после первого урока.

— Присаживайся, Долли, — сказала классная дама и наклонилась к ней через письменный стол. — Расскажи, что вчера вечером произошло в доме твоего дяди? Мой племянник молчит как рыба.

— Все, чего я хочу, — это забрать свой чемодан, мисс Терхьюн. Он остался в том доме. А потом я вернусь к Эплтонам. И конечно же, я очень вам признательна за то, что приютили меня прошлой ночью.

Мисс Терхьюн откинулась на спинку кресла:

— Долли, мы только что получили телеграмму от твоего папы. Он скоро прибудет в Балтимор. А до его приезда тебе будет лучше оставаться в моем доме. После уроков я пошлю с тобой Кларка, чтобы забрать из дома твои вещи. И если твой дядя окажется там, передай, что я хотела бы с ним повидаться.

Когда они вдвоем подошли к дому номер 2008, дверь была распахнута настежь, а шторы на окнах фасада подняты. Долли осторожно заглянула в дверной проем и обернулась к Кларку.

— Там внутри трое мужчин. Ну как, заходим?

В ту же минуту к ним по тротуару подкатила тележка, которую толкал посыльный из транспортной конторы.

— Что вы тут высматриваете? — строго спросил он.

— В доме остался мой чемоданчик, — сказала Долли.

— Тогда обратитесь к хозяину.

Они было замялись у дверей, но посыльный буквально впихнул их в холл своей тележкой. Едва они пересекли порог, как один из мужчин сцапал Кларка за шиворот и поволок в направлении двух других — седовласого человека лет пятидесяти, неторопливо снимавшего покров с картины на стене, и мрачнолицего здоровяка с блокнотом в руке.