отрубает ему ноги по колено. Гербер падает и ползет, опираясь на единственную руку и оставляя за собой кровавый след на ковре.

– Это любимая песня мамы! – кричит Анна в ухо Герберу. Потом сжимает отцовскую голову обеими руками. Ногти вонзаются ему в череп. Гербер бьется в воздухе. Ани и Астхик отрезают ему уши и язык.

Анна выключает музыку. Гербер все еще хрипит, уткнувшись лицом в ковер.

– Вот, вот что ожидало тебя в конце твоего путешествия. – Анна наступает отцу на спину. – Ты проиграл. Ты больше не сможешь причинять нам боль, представляешь, папа? Ты превратил меня в оружие, чтобы в один прекрасный день я прикончила тебя, как собаку. Разве ты мог представить, что умрешь от рук своих дочерей? Это наш ответ на твои насилие и подлость. Ты превратил нас в игрушки для себя и своих друзей, и вот теперь мы из тебя сделали не игрушку, а фарш. Что? Не слышу. Хрю-хрю-хрю? Ничего не понимаю, папочка.

И Анна вонзает в спину отца ногу-лезвие.

Через несколько секунд обрубок тела Гербера взрывается, украшая стены и потолок кусками мяса и костей. Выпавшие из живота глаза смотрят на Анну и белеют.

– Говорят, жаждущие справедливости слабы, – произносит Анна, вытирая окровавленное лицо. – Возможно, так оно и есть, но при этом забывают об одном: те, кто жаждет справедливости, ни перед чем не остановятся. Да здравствует справедливость!

Анна снова включает музыку и продолжает танцевать. Ани и Астхик улыбаются и хлопают.

В это самое время Мари надкусывает розовый кекс. Крем вытекает сбоку. Дэв в двух словах рассказал, что с ним случилось.

– Выходит, Анна хочет тебя присвоить, – говорит Мари, облизывая пальцы.

– Что-то вроде этого, – соглашается Дэв, глядя на ее желтые мягкие тапочки, на которые пролился крем.

Мари еле сдерживает ярость. Кем себя возомнила эта Анна?

– А ты что думаешь? Сможешь ее полюбить после всего этого?

– Боюсь, я еще долго не смогу никого полюбить, – отвечает Дэв и пьет кофе.

Сердце Мари сильно бьется.

– Нет, сможешь, тебе просто нужно время, – возражает она, хлопая ресницами. – Ты найдешь свою любовь.

– Это не важно. Сейчас есть дела поважнее.

– Хочу сказать…

Дверь открывается, входят Ева и Мэри.

Еще в пути Ева заметила, что Мэри начала перевоплощаться. Она помолодела, ее щеки порозовели. Изменился даже цвет ее волос. По сути, она живет опасностью. Мэри – вечный борец. Для нее покоя не существует, как и для Евы.

Мари сразу замечает перевоплощение. Она обнимает Мэри:

– Ты снова моя младшая сестренка. Ева, где твоя коса?

– Снова отрастет, – отвечает Ева с улыбкой.

Внезапно звонят колокола всех городских церквей. Все выглядывают в окна.

– Что случилось? – спрашивает Мэри и выбегает на балкон.

Уличные рекламные щиты почернели.

В красной комнате здания-пирамиды в окружении телохранителей и гиен стоит Доза.

Анна рукой вытирает кровь с лица.

– Король умер. Да здравствует принцесса! – говорит она и смеется.

Доза приказывает схватить девушек и держать их под замком.

– Вы все будете приговорены к смерти. Вы предательницы! – кричит он и смотрит на разбросанные куски мяса. – Гербер, я продолжу твое дело. Я накажу всех виновных.

Улыбка обезображивает лицо Дозы.

Десятки телохранителей сопровождают девушек по коридорам.

Шакалошеф идет за ними. На всех этажах – вооруженные полицейские. Снаружи ждет черный бронированный фургон. Анна, Ани и Астхик покидают здание через главный выход. Вой сирен и сине-красные мигалки заполонили весь квартал.

Анна на секунду оглядывается, потом смотрит на небо и садится в машину.

На улицах у экранов толпятся люди. На экранах крупным шрифтом идет информация, что скоро выступит с сообщением правая рука Герберов – Доза. На экране его голова, которая медленно крутится, демонстрируя странную татуировку на шее.

Ева застывает у окна. Ее сердце сжимается от волнения, ладони взмокли. Мэри включает радио. Пока никаких новостей. Все радиостанции молчат. Резкий звук с экранов наводит ужас на весь город. Сигнал тревоги сменяется стальным голосом Дозы:

– Внимание, внимание! Сегодня для нас трагический день. Верховный главнокомандующий убит. Сестры Гербер признаны виновными по статье ноль два двести пятьдесят и приговорены к высшей мере. Ужасное преступление, совершенное по отношению к собственному отцу, достойно строжайшего наказания. Через семь дней с сестер Гербер будет заживо содрана кожа, а сами они выставлены напоказ на площади. Чучела сестер-отцеубийц станут служить примером для всех незаконопослушных граждан. Начиная с этого момента городом управляю я. Все виновные без исключения будут наказаны. Скоро опубликуем имена других преступных групп или отдельных лиц, которые причастны к убийству Гербера. Они тоже будут приговорены к смерти по статье «Предательство». Никто не имеет права покидать город, пока все виновные не будут задержаны.

Экраны гаснут. Снова слышен колокольный звон.

– Скоро начнется охота, – говорит Мари и смотрит на Еву. – Что будем делать?

Ева стоит неподвижно и не сводит глаз с экрана.

Мэри закрывает дверь на балкон, задергивает шторы. Она предлагает всем собраться за столом и обсудить сложившуюся ситуацию. Глаза ее горят от воодушевления:

– Если мы начинаем войну, то нужно приготовиться.

Ева молчит. Смотрит на чашки на столе.

– Ева, скажи что-нибудь. – Мари обходит стол. – Ты замышляла войну, и вот время настало. Доза гораздо хуже Гербера. Он начнет в городе резню. Что нужно делать?

– Я должна подумать, – отвечает Ева и выходит из комнаты.

Остальные растерянно смотрят друг на друга.

Самая большая тюрьма в городе окружена огромными гиенами. На каждом из подвальных этажей есть десятки комнат-камер. В одной сидят закованные в цепи Анна, Ани и Астхик. Тусклый желтый свет из коридора падает на железные прутья решетки. Вонь по всему этажу. С верхних этажей сквозь потолок капает моча. В коридоре слышны звон ключей и щелканье. На пол коридора падает тень, и у решетки появляется полицейский вместе с Патриархом. Его Святейшество – один из ближайших друзей Герберов и главный духовный отец города. Его руки всегда трясутся. На голове – метка Герберов, с шеи на живот свисает большой золотой крест.

– Встаньте! – приказывает полицейский. – Перед вами Его Святейшество!

Девушки еле встают. Они не могут выпрямиться, потому что цепи на ногах соединены с железным обручем на шее.

– Посмотрите на меня, дети мои, – говорит Патриарх, скрестив руки на животе. – Вы совершили страшный грех. Через неделю вас замучают до смерти, и вы попадете в ад. В этот день я прочту для вас последнюю молитву. Вы семь дней будете без хлеба. Будете пить капающую с потолка воду и молиться за спасение своих душ. Гербер