Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мама у нее умерла. Аня оченьпереживала. Отец еще восемь лет назад погиб, родственников нет, а маму онаочень любила. И так горе горькое, а тут еще поддержать некому. В общем,лечилась она в больнице от нервов.
— В психиатрической больнице? —уточнил Олег.
— Да. Только она совершенно нормальная,это все от горя у нее. А вот соседу нашему из пятнадцатой квартиры не мешало бытуда отправиться на полгодика, но говорят, здоров, хоть поверить в это трудно.
— Друзья у Анны есть? Мужчины? Кто к нейходит?
— Может, и заходил кто, я не видела.Парень у нее был, еще до болезни, я думала, поженятся, но потом… участковый кней заходил, тоже парень неплохой, но и здесь не сложилось. Умер. Сердцебольное оказалось. Прямо на детской площадке и умер, утром нашли.
Женщина замолчала, Олег больше вопросов незадавал, она подхватила сумку и не спеша стала подниматься по лестнице, а мыспустились на первый этаж и вышли из подъезда.
— Значит, про участкового правда? —пробормотала я, когда мы были уже на улице.
— Был такой случай. Молодой пареньдвадцати восьми лет умер прямо на детской площадке. Непонятно, что он там делалночью… Врачи сказали — сердце… теперь я в этом очень сомневаюсь. Если бы нетвоя настойчивость, считалось бы, что Горбовский тоже умер от сердечногоприступа.
— Ты хочешь… не помню, как правильно этоназывается… эксгумация?
— Чтобы получить разрешение наэксгумацию, нужны неопровержимые улики. У нас пока вовсе никаких улик. Номожешь не сомневаться, я докопаюсь, кто все это затеял.
— Знаешь, что я подумала, — сказалая, направляясь к магазину «Вымпел», вывеска видна была еще от подъезда. —Я уволюсь с работы.
— Что? — вроде бы не понялОлег. — Зачем?
— Если это связано с моим повышением,причина исчезнет, и этот тип успокоится. Разве нет? А если не успокоится,значит…
— Но ведь тебе нравится твоя работа?
— Работа не проблема, — улыбнуласья. — Между прочим, я хороший специалист. Не сомневаюсь, что работу янайду. Зато буду знать наверняка…
— Что ты будешь знать? — вроде бырассердился Олег.
— Что все гораздо сложнее, — пожалая плечами.
— Вот только не надо никакой мистики.Ключи у тебя наверняка позаимствовали на работе, сделали дубликат и, зная, чтоты отсутствуешь, спокойно подменили картину. Горбовского убили, потому чтотого, кто все это затеял, он знал, у него и выраженьице это позаимствовали — «яна тебя смотрю», — произнес он с отвращением. — Горбовский рано илипоздно сообразил бы, кто это, вот от экстрасенса и поспешили избавиться.
Мы поравнялись с магазином, и возле мусорныхбаков я увидела Анну, в оранжевом жилете и с метлой. Она работала не спеша ивроде бы даже с удовольствием, двор блистал чистотой, мусорные баки, видимо,последний этап утренней уборки.
Заметив меня, она выпрямилась и замерла,опираясь на метлу, ожидая, когда мы подойдем ближе.
— Привет, — сказала она без улыбки.
— Здравствуй, — отозвалась я, косясьна Олега, и вдруг почувствовала неловкость. — Это Олег. Я тебе про негорассказывала.
— Понятно. Вон там скамейка, посидите, яминут через десять освобожусь.
Скамейка действительно была рядом с кустамисирени. Мы устроились там, Анну из-за кирпичной стены, отделяющей баки оттротуара, видно не было, лишь иногда мелькал оранжевый жилет.
— Она не обманула, — заметила я.Впрочем, я в этом и не сомневалась и заговорила только для того, чтобы нарушитьмолчание. По непонятной причине оно меня тяготило.
— Это ничего не значит, —упорствовал Олег.
Прошло минут пятнадцать, и я увидела Анну вспортивном костюме и без яркой жилетки, в руках она держала рукавицы. Онаподошла и устроилась на скамейке рядом со мной.
— У меня в подвале комнатушка дляинвентаря, — сообщила она, предваряя возможные вопросы, впрочем, ни меня,ни Олега это сейчас не интересовало.
— Мы пришли поговорить о картине, —начал Олег. — Точнее, о том, кто и когда мог ее подменить.
— Ясно, — серьезно сказала она,глядя на меня, а не на Олега. — Думаете, это я? Думайте на здоровье. Ивообще, что хотите, то и думайте, а также делайте. Я тебе уже говорила, ментздесь не поможет, — покачала она головой, поднялась и пошла к своему дому.
— Девушка, — решительно вскочилОлег, но на Анну это впечатления не произвело.
— У меня справка из психушки, —весело отозвалась она, — так что с меня взятки гладки.
— И ты еще сомневаешься, что картина — еерук дело? — возмутился Олег, когда она поспешно скрылась за углом дома.
— Откуда ей знать о картине, если доэтого она не была в моем доме? — напомнила я, но он продолжалупорствовать. — Мне надо заехать на работу, — сказала я, поднимаясь.
— В самом деле хочешь написатьзаявление? — вроде бы забеспокоился Олег.
— Хочу. Денег на первое время мне хватит.А там и работу найду. Если все это не прекратится, у меня хотя бы будетвозможность… разобраться, — закончила я не очень убедительно.
— Расследованием занимается милиция, атебе лучше поехать к родственникам, а еще лучше — где-нибудь отдохнуть. А когдавернешься из отпуска…
Я не очень-то его слушала и уволитьсянамеревалась всерьез. Вдруг повезет, и Азазель оставит меня в покое. Хотятеперь я в этом здорово сомневалась. Анна никакого отношения к моей работе неимела, но зачем-то ему понадобилось, чтобы мы встретились, а значит, происходящеене связано с моим предполагаемым повышением. Я даже думать боялась, с чем ономожет быть связано.
* * *
Олег поехал вместе со мной, по дороге онпытался уговорить меня «не делать глупостей», как он выразился, правда, в офисподниматься не стал, по моей просьбе ждал в машине.
Когда я сообщила о своем намерении СергеюЮрьевичу, лицо его приняло такое выражение, что мне даже стало его жаль.
— Как это? — растерялся он. — Скакой стати? Да я слышать ничего не хочу об этом. Какая муха тебя укусила?
Я честно ответила, что после двух несчастныхслучаев чувствую себя здесь крайне неуютно, и хотя ценю свою работу и уважаюСергея Юрьевича, но по здравом размышлении решила уйти.